— Останься, Лили, — повторила мать, её голос звучал как песня. — Мы здесь всегда.
Тем временем Рикард стоял посреди комнаты, окружённый теплом домашнего уюта. Его жена держала в руках чашку горячего чая, её взгляд был наполнен любовью.
— Ты устал, Рикард. Устал от всего этого, — сказала она, протягивая чашку. — Здесь ты можешь быть собой. Без боёв, без страха.
— Папа, поиграешь с нами? — спросил мальчик, держа игрушечный мяч.
Рикард провёл рукой по лицу, пытаясь собраться. Но в нём что-то ломалось. Он сделал шаг вперёд, сел на корточки и обнял сына. Металлические пальцы осторожно сжали его плечи, а в груди разгорелось чувство, которое он давно считал потерянным.
— Как это возможно… — прошептал он.
Жена присела рядом, её рука мягко легла ему на плечо.
— Не думай об этом. Просто будь здесь. Мы скучали по тебе, Рикард.
Голоса, окружавшие их, становились всё тише, будто не хотели мешать этим мгновениям. Иллюзия работала идеально, и реальность постепенно вытеснялась из их сознания.
Лили сидела на крыльце белой хижины. Мать разлила чай, и его аромат наполнял воздух. Её отец рассказывал историю о своём детстве, а она смеялась, как тогда, когда была ребёнком.
Но что-то в этом смехе звучало неправильно. На мгновение ей показалось, что отец повторяет одну и ту же фразу:
— Ты наша девочка.
— Ты наша девочка, — его голос прозвучал снова.
Лили замерла, её взгляд стал напряжённым. Она посмотрела на мать, и её улыбка показалась слишком заученной.
— Ты останешься с нами, Лили? — снова спросила мать, но её голос прозвучал так же, как раньше, с точностью до интонации.
Лили медленно поднялась на ноги. Внезапно её шрам на спине заболел, словно напоминая о своём существовании. Она провела рукой по месту, где он находился, и ощутила жжение.
— Это неправда, — прошептала она, её голос дрожал.
Мир вокруг замер. Травы перестали колыхаться, ветер исчез, и всё застыло, как картина.
Рикард поднял взгляд, заметив, что его жена повторяет те же движения: ставит чашку, поднимает её и снова ставит.
— Это… цикл? — пробормотал он.
Дети тоже повторяли свои действия. Мальчик поднимал мяч, бросал его и снова поднимал, как будто застрял в заезженной пластинке.
— Нет, это не может быть… — сказал Рикард, отступая на шаг.
Жена повернулась к нему, её лицо оставалось спокойным, но глаза вдруг потемнели.
— Ты ведь хочешь остаться, правда? — её голос звучал иначе, более настойчиво.
Рикард закрыл глаза и крепко сжал пальцы. Образ жены начал размываться, но внутри него боролись два чувства: желание забыться в этом мире и понимание, что это всё ложь.
Лили стояла среди застывшего луга. Трава больше не колыхалась, воздух казался густым, словно желе. Её мать и отец замерли, их лица утратили тёплую живость и превратились в холодные, лишённые эмоций маски.
— Это не реально… — сказала она, её голос зазвучал твёрже.
Её рука коснулась спины, где горел шрам. Он был тем мостом, который связывал её с настоящим. Лили зажмурилась, а перед глазами вновь возникли образы: тёмные улицы Брагара, крики, кровь, холодный блеск оружия. Это было правдой.
— Убирайтесь! — крикнула она, её голос прорезал застывшую тишину, как удар хлыста.
Мир вокруг дрогнул. Луг начал исчезать, растворяясь в сером тумане. Фигуры её родителей вытянулись, будто их тела теряли форму. Их голоса зазвучали в унисон, превращаясь в неприятный, монотонный хор:
— Ты спасла нас. Ты спасла нас. Ты спасла нас…
Лили прикрыла уши руками, но шум только усилился.
— Нет! Я не спасла вас! Я не могу… — она сделала шаг назад, но голос в её голове внезапно прорезал тишину.
— Это неправда. Это не твоя вина, Лили. Вспомни, кто ты есть.
Голос был низким, знакомым. Это был голос Рикарда.
Рикард закрыл глаза, и в голове прозвучал голос Лили:
— Ты не такой, как они. Ты не позволишь этому поглотить тебя.
Его рука сжала край металлического стола, стоявшего в комнате иллюзии. Пальцы протеза издали скрип, но боль была спасительной. Она возвращала его к реальности.
— Я не останусь здесь, — произнёс он, глядя на застывшую жену. Её глаза больше не были тёплыми, а её голос, повторяющий «останься», звучал фальшиво.
— Ты — иллюзия, Свена, — сказал он, стиснув зубы. — И ты не можешь меня сломать.
Мир вокруг Рикарда стал трескаться, как разбитое стекло. Комната превратилась в лабиринт серого тумана, а фигуры его семьи растаяли, оставив за собой лишь пустоту.