Возле одного из входов он заметил небольшую группу лотаков, обсуждающих что-то на повышенных тонах. Один из них, высокий, с массивными плечами, держал в руках небольшой футляр. Взгляд Рикарда задержался на нём, но, сделав вид, что не заинтересован, он продолжил движение.
— Лили, — прошептал он, будто говорил самому себе. — Здесь кто-то уже принесёт проблемы.
Его пальцы коснулись кромки плаща, где был закреплён лазерный пистолет. Он чувствовал его холодный металл через ткань, что немного успокаивало.
Стадион с каждым шагом становился ближе. Огромные арки, ведущие внутрь, были украшены светящимися кристаллами, а над ними на огромных голографических экранах шли представления игроков. Один из экранов показывал Артура Богрова, землянина, который считался легендой рапилья-броска. Его образ был дополнен патриотическим символом Земли, что явно вызывало разное отношение среди лотаков.
Рикард хмыкнул.
— Ещё один повод для террористов, — пробормотал он, двигаясь дальше.
В этот момент его взгляд поймал что-то странное. Один из охранников у входа, едва взглянув на лотака в серебряной маске, махнул рукой, позволяя пройти, даже не проверив сумку. Лотак быстро исчез в толпе, держа руку на поясе, будто что-то скрывал.
Рикард остановился. В воздухе витало напряжение, и его чутьё, наработанное годами, начинало подавать сигналы тревоги.
— Кажется, что-то начинается, — прошептал он.
Рикард прошёл через главный вход, сканировав взглядом окружающее пространство. Внутри стадиона «Величие Инглизе» всё казалось ещё грандиознее. Высокие стены, покрытые кристаллами, отражали мягкий свет, создавая иллюзию звёздного неба под куполом. Но больше всего его внимание привлекло другое — идеальный зелёный газон, устилающий игровое поле.
Трава. Настоящая земная трава.
Его шаги замедлились, и на мгновение всё вокруг стало приглушённым. Рикард смотрел на это зелёное поле, и перед глазами вдруг встали образы из детства: беззаботные летние дни в России, когда он бегал босиком по тёплой траве под чистым голубым небом. Он почти слышал голоса своих родителей, их смех. Вспомнил, как отец учил его бросать мяч, а мать, стоя у двери дома, звала к столу.
Рикард тяжело выдохнул, вырывая себя из воспоминаний.
— Трава, — прошептал он, слегка тряхнув головой. — Даже здесь она напоминает о доме.
На стадионе гремела музыка. Огромные левитирующие колонки, закреплённые под куполом, испускали мелодии, напоминающие боевые марши, но с мягкими интонациями, поднимающими боевой дух. Музыка перекликалась с радостным гулом толпы, заполняющей трибуны. Лотаки в золотых и серебряных масках занимали свои места, перекрикивая друг друга.
Рикард шёл к своему месту, его взгляд бегло выискивал всё, что казалось подозрительным. Группы лотаков, сгрудившихся внизу, тихо переговаривались. Несколько охранников, стоявших у ограждения, выглядели слишком расслабленными. Казалось, они больше следили за игрой, чем за безопасностью.
Наконец он нашёл своё место в средней части трибун. Сев, Рикард поправил шляпу, опустив её чуть ниже, чтобы его лицо оставалось в тени. Ему нужно было быть здесь незаметным, наблюдать и ждать.
Взгляд его снова вернулся к газону. Он не мог оторвать глаз от этого зелёного чуда. Здесь, на далёкой Инглизе, это было как мост в прошлое, но также и напоминание о том, что его дом, Земля, больше не тот, каким он его помнил.
Музыка изменилась, загремели фанфары, и на экранах, висящих под куполом, появились игроки. Толпа взревела, приветствуя их, а Рикард, оставаясь невозмутимым, внимательно изучал лица и движения тех, кто выходил на поле.
— Ну что ж, начнём игру, — тихо пробормотал он, нащупывая под плащом рукоятку лазерного пистолета.
Рикард устроился на сиденье, слегка подавшись вперёд, чтобы не упускать ничего из виду. Он мельком смотрел на игроков, выстроившихся на зелёном газоне, но его мысли уже унеслись в прошлое, к тому, как впервые услышал об этой странной и захватывающей игре — рапилья-броске.
Рапилья-бросок был чем-то большим, чем просто спорт. Для лотаков это была целая культура, символ их единства и выносливости. Игра зародилась задолго до того, как люди прибыли на Инглизу. Легенды гласили, что рапилья, мяч, изначально был набит шерстью рапильских зверей — животных, давно вымерших, но оставивших свой след в истории планеты.
Рикард вспомнил, как один из старейшин, с которым он когда-то говорил в Брагаре, рассказывал о первых играх. Тогда поле чертили прямо в пыли, круг обозначали камнями, а команды сражались так яростно, что после игры редко кто оставался без жертв.