Клирик, слегка улыбнувшись, сказал:
— Действительно, у огров и людей может быть общее потомство, это удивительный феномен природы.
Глезыр цинично вставил:
— Да у вас и с гномами, и с эльфами может быть! Видал я в портах полуэльфов, ну и что в этом удивительного?
Лаврентий кивнул, задумавшись:
— Полуэльфы редки и почти всегда бесплодны. Это особое явление, не до конца объяснённое. Я читал об этом в одной древней книге. Тут явно что-то не совсем простое.
Пока беседа текла, словно сама река, они дошли до ранее невиданного озера, из которого вытекала река имени великого навигатора и картографа Глезыра. Озеро было гладким, как зеркало, окружённое высокими хвойными деревьями, отражавшимися в его тёмной воде. В воздухе стоял свежий запах хвои и влажной земли, а солнце, пробиваясь сквозь редкие облака, освещало поверхность воды золотыми лучами.
Гругг и Лаврентий сели у кромки воды, чтобы перекусить и отдохнуть, наслаждаясь красотой окружающей природы. А Глезыр, решив исследовать берег, пошёл вдоль озера. Он шёл, подталкивая лапой камешки и разглядывая следы, когда вдруг его внимание привлекло что-то блестящее в иле, недалеко от берега.
Он присел на корточки, засунул лапу в холодную воду и вытащил оттуда старинное ожерелье из разноцветных жемчужин, которые переливались на солнце всеми оттенками синего, зелёного и пурпурного. Глезыр с изумлением разглядывал находку, сердце у него замерло. Он оглянулся на своих товарищей, убедился, что они его не видят, и быстро спрятал ожерелье за пазуху.
«Ну-ка, что это у нас?» — подумал он с ехидной улыбкой, представляя, как удачно провернул дело.
Когда он уже собирался возвращаться к товарищам, позади раздался тихий всплеск воды. Глезыр обернулся, но увидел только круги, расходящиеся по поверхности озера. «Наверное, рыба крупная», — пробормотал он себе под нос, но холодок пробежал по его спине, и он поспешил вернуться к Лаврентию и Груггу, пытаясь сделать вид, что ничего необычного не произошло. Однако мысли о странной находке и таинственном озере не давали ему покоя.
Вернувшись к товарищам, он продолжил болтать с Груггом, но то и дело касался рукой ожерелья, спрятанного под плащом, ощущая магический холодок, исходящий от его жемчужин.
Центральный дом их аванпоста был почти завершён, и его стены, сложенные из мощных бревен, наконец, стали их новым якорем, опорой, чем-то постоянным и устойчивым среди суровых условий новой земли. Гругг с энтузиазмом помогал таскать последние тяжёлые брёвна, а Лаврентий вместе с Самсоном возились с флагом, аккуратно расправляя ткань и проверяя её крепление. Новый флаг должен был подняться над постройкой, как символ их стремлений, как знак их стойкости и мечты о независимости.
Когда флаг был готов, Самсон обратился к Глезыру, словно давая ему важное поручение:
— Лезь наверх, Глезыр, и прикрепи его! Пусть все видят, кто здесь теперь хозяева!
Крысолюд, ухмыльнувшись, взял флаг и ловко полез на деревянные перекладины. Он забрался наверх, закрепил флагшток, и тут, гордо развеваясь на ветру, полосатое полотно замерцало под ярким солнечным светом. Все собрались у подножия постройки, глядя на флаг.
Самсон поднял руку в торжественном жесте:
— Уважаемые граждане Самсонии, прошу любить и жаловать — наш флаг! — Его голос прозвучал с такой уверенностью, будто перед ним был не просто с десяток уставших путешественников, а целый народ, стоящий на пороге новой истории.
— Ну что, капитан, теперь надо бы и герб придумать, — с усмешкой заметил Торрик, держа свою секиру так, словно он опирался на посох. — Ну и монетку выбить с твоим профилем, лорд-капитан, без этого уж точно никак!
Самсон важно кивнул, поймав настроение гнома:
— Да, Торрик, привози своих дунклеров, заложишь здесь Дунклерленд, и будем с тобой союзниками. И твой герб разместим рядом с нашим, как знак дружбы.
— Ох, как же мне хочется поставить здесь свою кузню, — мечтательно протянул гном, глядя на зелёные просторы и мерцающий вдалеке океан. — Прямо слышу, как будут звенеть молоты, куя первое оружие на новой земле.
Галвина, стоявшая рядом, приподняла подбородок, и в её глазах засветился интерес:
— Я, как представитель благородного рода, могу помочь с гербом. Синий — это небо и свобода, зелёный — богатство природы. Но вот что обозначает жёлтый? — она посмотрела на Лаврентия, ожидая ответа.
Священник поднял глаза к флагу, пропитанному солнечным светом, и с лёгкой улыбкой пояснил:
— Жёлтый — это символ духовного и культурного богатства, дань уважения Святой Матери. Ведь её свет даже на новом материке освещает наши пути.
Элиара, слушая их разговор, нахмурилась, её пальцы нервно постукивали по корешку книги. Она встала с места и, раздражённо покачав головой, буркнула:
— Даже здесь, в неизведанных землях, свою Святую Матерь притащили. Ещё и церковь скоро построите? — Её голос звучал остро и насмешливо.
Не дождавшись ответа, она скрылась в своей палатке, захватив с собой «Чёрную книгу моря», снова погружаясь в её загадочные страницы, надеясь найти хоть что-нибудь, что раскроет тайны этого нового мира и не оставит его целиком во власти «солнечных фанатиков», как она про себя называла Лаврентия и его последователей. Но её мысли были ещё и о белой лестнице, скрытой в глубинах — той лестнице, которая, возможно, вела к самому сердцу древней магии, способной изменить судьбу этой земли.
Гругг, стоявший у частокола, перевёл взгляд с уходящей фигуры Элиары на торжественно стоящего Самсона и снова посмотрел на флаг:
— А всё же хорошо смотрится. Даже гордость берёт! — проговорил он, и на его лице появилась простая честная улыбка.
Самсон слегка расправил плечи, глядя на развевающийся флаг:
— Да, Гругг. Теперь мы здесь не просто гости. Мы — первые жители новой земли!
Элиара, стремясь успокоиться и найти смысл в окружающем её хаосе, снова углубилась в чтение «Чёрной книги моря». Раздражение на Лаврентия и его непоколебимую веру не покидало её. Она решила, что, погружаясь в древние знания, она сможет открыть то, что обрушит уверенность Лаврентия и других в их вере.
Строки книги раскрывали перед ней мрачную и грандиозную картину предательства и падения. Автор писал, что Гелия и Пирион сначала были единым сознанием, разделившимся на две половины, но со временем каждый из богов стал осознавать свою собственную сущность. Гелия, сияющая в небе и несущая свет и тепло, и Пирион, бродящий среди смертных, дарующий огонь и силу.
Но Пириона глодала зависть: люди и другие существа на поверхности воспевали Гелию, почитали её как главную дарительницу жизни, а его вспоминали лишь в моменты нужды. Он чувствовал себя второстепенным, недооценённым. Его ревность и злость по отношению к Гелии превращались в черные мысли, которые он прятал в самых дальних уголках сознания, скрывая их даже от самой Гелии. Это пробудило в сердце Элиары сочувствие к Пириону, она ощущала себя на его месте, такая же забытая и непонятая.
В своих тайных размышлениях за гранью бытия Пирион услышал голоса. Эти голоса, холодные и зловещие, были словно шёпоты, доносившиеся из чёрной пустоты. Существа, запертые в запределье, обращались к нему, умоляли, соблазняли: они обещали ему безграничную власть над миром, если он освободит их и поведет против Гелии и Моргараса. И Пирион начал обдумывать предательство, мечтая стать царем демонов и бросить вызов солнечной сестре.
Элиара задержала дыхание, представляя, как Пирион стоял на границе двух миров, взирая в бездну и слушая голоса тех, кого он готовился выпустить в мир. Автор описывал это с почти восхищением, с нотками страха и одновременно гордости за мощь, с которой Пирион решился пойти против самой сути мироздания.
— Должно быть, и в его душе был мрак, когда он решился на это, — шептала Элиара, перебирая страницы.
Пирион заключил сделку с Аммонисом, который жаждал власти и больше не хотел оставаться в тени Моргараса. Аммонис выдал слабость своего создателя — шум морских раковин, звук которых усыплял даже древнего бога глубин. Пирион, вооруженный раковиной, подобрался к Моргарасу, и, приложив раковину к его громадному телу, погрузил морского бога в глубокий сон. В этот момент он открыл врата между мирами, и на некогда могущественную Лемурию рухнул огненный шар, принесший с собой смерть и разрушение.