Элиара не могла сдержать восхищённого вздоха, читая об этом. Картина гибели Лемурии, империи, раскинувшейся по всему океану, которая в один миг превратилась в развалины, — это напоминало ей сказания о разрушенных королевствах и утраченных цивилизациях, когда знания и магия теряются вместе с погребёнными городами.
Жители Лемурии вместе с Мариной, которая приняла смертную оболочку, отчаянно сражались против демонического вторжения. Гелия, узнав о предательстве Пириона, вмешалась и закрыла проход между мирами, заточив Пириона в запределье, откуда его злой разум уже не мог больше влиять на мир. С тех пор он стал Оскверненным, богом, утратившим связь с миром живых. Его злобные демоны были побеждены, но на теле мира остались глубокие раны.
Марина, всеми силами пытавшаяся доказать, что Великий Моргарас всё ещё следит за своими детьми, не смогла удержать веру в него. Лемурийцы потеряли уверенность в своём боге, ведь его защита оказалась слабой. Их благодарность обращалась к Гелии, но не все принимали её свет. Многие отдались скорби и отчаянию, пытаясь выжить среди руин и океанских штормов.
Элиара прочла последние строки третьей части и задумалась. Она представляла себе эту битву, в которой не люди спасали богов, а боги сражались за души и веру своих последователей. Аммонис, трусливо прячущийся в глубинах, создающий морских чудовищ и надеющийся на возвращение Оскверненного, стал для неё символом предательства и коварства, а Моргарас — символом утерянной, но не сломленной силы океанов.
Девушка прикоснулась к своему амулету, осколку зуба Тихого Ужаса, словно ища в нём отголоски этих древних событий. Ей казалось, где-то в глубинах острова таится ещё один кусочек этой головоломки, и теперь она отчаянно жаждала узнать его.
«Лемурия — это и есть Атоллия! — прошептала она себе, закрывая книгу. И если я смогу понять, как эти силы работают, кто знает, какие тайны мне откроются…»
Она убрала книгу в сумку и бросила взгляд на лагерь, где суетились её товарищи. Они строили новую жизнь, веря в свою судьбу на этом новом континенте, но она-то знала, что каждый их шаг, каждое действие вплетены в древние узоры, созданные давно забытыми богами и полубогами.
«И, может быть, когда-нибудь я тоже стану их частью», — с усмешкой подумала Элиара.
Глава 116. Осада Самсонии
Элиара выглянула из своей палатки, привлечённая шумом и суматохой. Глезыр, заметив её, пронёсся мимо, лихорадочно вскрикнув:
— Акуломордые идут! Они с таранoм!
Торрик с суровым выражением на лице надел свой шлем и проворчал, что оборона их аванпоста оставляет желать лучшего:
— Ни башен, ни луков, да ещё и частокол толком не укрепили. Нам бы месяцок-другой — и я бы их таких укреплений отстроил, что им и не снились! Но что уж теперь…
Он превратил протез в аркебузу, но понимал, что выстрелить получится разве что пару раз до того, как враги подойдут вплотную.
Самсон, увидев приближающихся врагов, взял в руки саблю и обнажил её перед лицом команды, крикнув:
— Они думают, что их таран и бронза смогут сломить нас, но они не знают, с кем связались! За Самсонию! За нашу землю!
Акулоиды наступали, и в их рядах выделялся один, одетый в украшенную резьбой бронзовую маску и держащий жезл с морской раковиной. Этот шаман, явно важный среди них, двигал жезлом, и перед его жуткой пастью вспыхивала сине-зеленая магическая аура.
Глухие удары тарана сотрясали частокол. Древесина, пропитанная морской влагой, всё же начала понемногу сдавать под натиском морских воинов. Капитан скомандовал матросам и Груггу приготовиться встретить врагов, как только те проломят брешь. Лаврентий воззвал к Святой Матери о защите, а затем, собравшись с духом, поднял кинжал Торрика, хотя всё ещё не был уверен, что сможет его применить.
Частокол треснул, и в пролом ворвались акулоиды, сверкая своими трезубцами и бронзовыми мечами. Команда не растерялась: матросы схватились за оружие, Торрик принялся махать своей секирой, прорубая путь сквозь нападавших, словно рубил деревья в лесу. Гругг с молотом наготове одним ударом отбросил двух акулоидов, в то время как Драгомир направлял матросов, призывая не давать врагам пройти к центру лагеря.
Самсон, крича как безумный, рубился в первой линии, его сабля мелькала, словно серебряная молния, и каждый удар оставлял кровавый след на чешуйчатой коже акуломордых. Глезыр, шипя от страха, метался между ними, нанося удары шпагой в уязвимые места противников. Он был потрясён тем, насколько свирепыми оказались враги — те сражались, не отступая, глаза их горели решимостью.
Элиара же заметила шамана, который не спешил вступать в бой с оружием. Он поднял свой жезл, и из воды, текущей у пролома частокола, начали подниматься фигуры из морской пены, которые нападали на матросов и отвлекали их. Чародейка, ощутив магическую ауру противника, выпустила заклинание, и ледяной вихрь сорвался с её рук, устремляясь к шаману. Он ответил магией воды, и их силы столкнулись посередине лагеря, сверкая и вспыхивая голубыми и белыми искрами. Одна из ледяных стрел пронзила его бок, но шаман устоял и направил на неё струю кипящей воды, обжигая ей руки. Элиара закричала от боли, но, стиснув зубы, продолжила бой.
Лаврентий, видя, как его товарищи истекают кровью, сотворил защитную молитву, и золотой свет окутал их, исцеляя раны и прибавляя сил. Его молитвы поддерживали товарищей, не давая им пасть духом перед напором врага. Он всматривался в каждого из них и шептал:
— Сила Святой Матери да пребудет с вами, даже если вы этого не знаете…
В конце концов, акулоиды начали терять силы. Поняв, что их натиск не сломит оборону людей, шаман что-то показал своим воинам, и те начали отступать, прикрываясь щитами. Драгомир направил матросов, чтобы преследовать врагов до пролома в частоколе, но Самсон остановил их, понимая, что рисковать в погоне за отступающими — неразумно.
Когда враги исчезли из вида, Лаврентий бросился к раненым, его руки светились исцеляющей магией. Торрик тем временем осматривал останки бронзовых трезубцев и мечей, улыбаясь своей традиционной ухмылкой:
— Это мы переплавим на что-нибудь полезное, да хоть и на подковы! Жаль, конечно, что бронза, а не железо… Но на безрыбье и рак рыба!
Глезыр, дрожащий от пережитого ужаса, смотрел на убитых врагов и тихо пробормотал:
— Они вернутся. Их придет больше. Всегда так… И нас просто раздавят.
Но Самсон, глядя на флаг, гордо реющий над их частоколом, поднял саблю к небу и ответил уверенно:
— Пусть приходят! Самсония выстоит! Мы выстоим! Мы уже доказали это сегодня.
И хотя страх не покинул сердец членов команды, вместе с усталостью и кровью на оружии они ощутили что-то ещё — чувство, что они стали единым целым отрядом, готовым бороться за свою новую землю до последнего вздоха.
Глава 23. Сиарлинн
Элиара брела по лесу, едва успевая отмахиваться от ночных насекомых, сверкающих в лунном свете. Густая листва цеплялась за её плащ, сухие ветки царапали лицо, но магическая защита камнекожи спасала от большинства порезов. Ледяной щит окружал её, как холодное облако, защищая от случайных хищников и придавая ей уверенность. Но даже при этом её путь был труден: она спотыкалась о корни, временами падала в высокую мокрую траву. С каждой минутой, с каждым шагом её мысли становились всё более тревожными и сосредоточенными на цели. Она чувствовала, как земля под ногами становится всё более влажной и мягкой по мере приближения к берегу.
Её мысли снова и снова возвращались к отцу, Рагару, угрюмому чернокнижнику, который учил её управлять силами, которые многие сочли бы опасными. В её памяти всплывали ночи, проведённые за изучением древних заклинаний, погружение в науку о запретных силах, стремление постичь более глубокие тайны магии. Отец всегда говорил, что власть даётся тем, кто не боится её взять. И вот теперь, на этой затерянной земле, Элиара была готова взять то, что, как она считала, принадлежит ей по праву.