Элиара стояла перед ними, но её тело больше не напоминало человеческое. Зеленая чешуя, покрывающая её кожу, блестела в лучах дневного света, переливаясь мрачным изумрудным блеском. Вместо ног извивались два толстых змеиных хвоста, каждый шипел и злобно хлопал по земле. Её руки, что недавно держали посох, превратились в две огромные змеи, их головы извивались, оскаленные пасти выдыхали ледяной туман с одной стороны и кислоту с другой. Волосы теперь стали длинными, тонкими змеями, которые трепетали и извивались, будто в ритме злого танца.
Самсон в ужасе отшатнулся, рука сжала рукоять сабли так крепко, что побелели костяшки. Он рванулся вперёд, пытаясь достичь чудовища, но дыхание одной змеи окутало его ледяным вихрем, а кислотные брызги другой заставили его отступить назад. Он отскочил, пытаясь укрыться за деревом, когда в дело вмешался Лаврентий, моля Святую Матерь о защите и покрывая капитана божественным щитом.
— Чудовище! — прокричал Лаврентий, голос его дрожал, но сам он не сдавался, пытаясь пробиться через ужас, сжимавший его сердце. — Вернись в небытие, тварь, что была Элиарой!
Самсон снова ринулся в бой, пытаясь поразить торс монстра саблей, но каждый удар казался бессмысленным. Раны на теле чудовища мгновенно затягивались, будто само пространство вокруг неё отказывалось видеть её побеждённой. Змея-рука вытянулась в его сторону, выпуская поток ледяного дыхания, и Самсон едва успел укрыться за упавшим стволом дерева. Лаврентий из последних сил поднялся, глаза его блестели от слёз и усталости.
— Девочка сгубила свою душу, — прошептал он, на мгновение закрывая глаза и прикасаясь к амулету на груди. — Но я её предупреждал… Бедная потерянная душа!
Лаврентий, собрав последние силы, выпустил яркий луч ослепляющего света из своего амулета. Змея, что была когда-то Элиарой, зашипела от боли и отступила, закрывая своё лицо змеями-руками, словно пытаясь защитить глаза от палящего света. Самсон, воспользовавшись этой возможностью, поспешно отступил к клирику, кровь стучала в его ушах.
— Мы не сможем её победить, — пробормотал он, тяжело дыша. — Любая рана сразу затягивается. Возможно, это наш конец.
Но в этот момент что-то промелькнуло в густых зарослях позади чудовища, тень, двигавшаяся с удивительной ловкостью. Из кустов выскочил Глезыр, его глаза блестели злобным огоньком, а рапира была обнажена и сверкала в свете дня.
— Так вот каково твое истинное обличие, ведьма! — крикнул крысолюд, устремляясь к чудовищу.
Элиара, почувствовав его приближение, резко обернулась, её змееподобные руки рванулись к новому противнику, но крысолюд оказался быстрее. С точностью и ловкостью, которой от него никто не ожидал, он взмахнул рапирой, перерезая магическое ожерелье на её шее. Раздался удар — глухой, как раскат грома, — и ожерелье вспыхнуло ярким светом, словно разрушилось под действием невидимой силы.
Чудовище замерло, словно парализованное, затем сдавленно зашипело, и его тело стало покрываться трещинами. Чешуя начала превращаться в серый камень, который расползался по телу, замораживая его прямо в ужасной гримасе боли и ярости. Вскоре перед ними стояла лишь неподвижная статуя, её змеиные волосы застыли в мертвом танце, а лицо замерло в последнем мгновении отчаяния.
Самсон, ещё тяжело дыша, поднял голову и увидел Глезыра, который выпрямился и убрал рапиру в ножны с величественным видом. Капитан воскликнул:
— Глезыр! Откуда ты взялся? Ты спас нас!
Крысолюд фыркнул, усмехнувшись, и плюнул на окаменевшую Элиару.
— Это был мой долг, капитан, — отозвался он, с недовольным видом разглядывая статую, словно проверяя свою работу. — Кто бы спас капитана и святошу, если не я?
Самсон стиснул зубы, пытаясь справиться с эмоциями, и положил руку на плечо крысолюда. Он не знал, что ответить — слова казались ненужными. Глезыр же продолжал насупленно разглядывать окаменевшую ведьму, пробормотав себе под нос:
— Уж лучше бы я не видел, что скрывается за её фальшивой улыбкой.
Глава 33. Истинные боги
Звезды ярко светили в ночном небе, рассыпанные по бархатной тьме, как бесчисленные драгоценности на чёрном атласе. Лунный свет серебрил вершины древних деревьев, окружавших пирамиду, а густая зелень тропического леса вокруг оказалась в этом свете почти чёрной, поглощая все звуки ночи. Вдали, за пределами зарослей, угадывался блеск океана, словно серебряная лента, смутно мерцающая на горизонте. Ветер с моря приносил прохладу и лёгкий шорох листвы, который смешивался с потрескиванием костра, что горел рядом с исследователями.
Костёр трещал и пылал, разбрасывая искры в ночное небо. Оранжевые отблески плясали на мрачных гранях пирамиды, которая возвышалась над ними, будто древний страж, оберегающий свои тайны. Чёрный камень, из которого она была вырезана, казался ещё более загадочным в свете костра, словно впитывал его свет, а не отражал.
Лаврентий ходил вокруг пирамиды, проводя ладонью по её холодной идеально гладкой поверхности. Он осторожно изучал каждый сантиметр, будто надеялся найти хотя бы трещину или след, но все его попытки были тщетны. Он остановился, задумчиво потерев подбородок, и наконец произнёс:
— Это просто невероятно, капитан. Никаких стыков, никаких швов! Как будто саму скалу взяла и вырезала какая-то сверхъестественная сила.
Самсон, стоя чуть поодаль, скрестил руки на груди и мрачно заметил:
— Не уверен, что хотел бы встретиться с тем, кто обладает такой силой. А ещё больше не хочу, чтобы это оказалось чем-то таким, чего мы не можем понять. Надеюсь, что с нашими ранеными всё в порядке…
Глезыр, присев на корточки у костра, небрежно подбросил несколько веток в огонь и отмахнулся:
— Да не переживайте, капитан. За ранеными уже отправились Сантьяго, Гюнтер и ещё несколько матросов. Они должны доставить их в лагерь живыми и почти здоровыми. А если им повезёт, может, и чуть поумнеют заодно.
Самсон усмехнулся:
— Это хорошие новости. Пусть у нас будет хоть одна удача в этот странный день.
Лаврентий уселся возле костра, закутавшись в плащ, и задумчиво повторил загадку:
— Каменный великан без входа и окна, никому не под силу проникнуть внутрь него. Но стоит лишь задуматься, и ты уже внутри… Какой смысл в этих словах? Мы ведь уже весь день ломаем над этим голову, но никакого продвижения.
Самсон вздохнул, присел рядом с клириком и медленно сказал:
— А что если нужно думать не просто так, а о чём-то конкретном?
Глезыр хихикнул и, шутя, закрыл глаза:
— О Луне подумать, что ли? Хоп — и на Луну к двухголовому богу попаду!
Но, открыв глаза, он обнаружил, что ничего не изменилось, и лишь пожал плечами:
— Не работает. Луна остаётся там, где и была — вон она, на небе. А я — тут.
Самсон усмехнулся, но в его взгляде таилась тревога:
— Будет иронично, если мы вернёмся с пустыми руками лишь из-за того, что не смогли разгадать загадку.
Глезыр покачал головой:
— Нет, капитан: ведьма-то явно не хотела, чтобы мы сюда попали. Может, в пирамиде есть что-то, что могло бы ей навредить или сорвать её планы. А может, она просто боялась того, что мы найдём внутри.
Самсон кивнул:
— Хотел бы я знать, какие у неё были планы на самом деле… Но уже поздно. Мы никогда не узнаем, что она задумала и что её пугало в этом месте.
Лаврентий, слушая их разговор, вдруг нахмурился и произнёс задумчиво:
— В пирамиде… А что если… что если задуматься глубже и представить, что ты уже внутри неё? Просто представить себя в её стенах?
Он закрыл глаза, сосредоточился на мысли о том, что находится внутри пирамиды. На миг его лицо озарила слабая улыбка, а затем он… просто исчез, словно растворился в ночи!
Самсон вскочил, потрясённый увиденным:
— Лаврентий! Что за чертовщина? Куда ты делся?!
Он, опомнившись, закрыл глаза и попробовал сделать то же самое, сосредоточившись на мысли, что он уже находится внутри пирамиды. Внезапно и его фигура исчезла, будто растворилась в воздухе.