Первое, что поразило ее раньше, — от него пахло чистотой. Днем они с Йорун проходили мимо бани, из которой через крошечные щели у крыши выходил пар, и она предположила, что баня топилась для Хокра и его людей. Она заметила, что все норвежцы очень тщательно следили за собственной чистотой. Они каждый день расчесывали волосы, обычно сначала смачивая их, и она видела, как многие пользовались лопаточками для чистки ногтей. К пиру Хокр переоделся, и всякий раз, когда он двигался, она ощущала аромат одежды, оставленной сушиться на летнем лугу, а также более сильный запах шерсти от его свободных брюк. На нем была только льняная нижняя рубашка — тунику с поясом он сбросил, так как в доме было тепло. Время от времени взглядывая по сторонам, Кери мельком видела его шею, не такую загорелую, как руки, и аккуратно подстриженную бороду. Его волосы белоснежно сияли в свете очага и пахли свежестью. «Вот бы тоже помыться», — с сожалением подумала она.
Ей уже приходилось видеть мужчин с обнаженным торсом раньше, и у двоих или троих волосы не курчавились на груди, что было обычным у мужчин ее деревни. Не то чтобы у нее был большой опыт общения с ними, но она видела их, когда они перед купанием сбрасывали часть одежды. Она вдруг задумалась, к каким относится Хокр, затем почувствовала, как ее щеки запылали. Она знала, что ей не следует даже помышлять об этом.
Она заметила, что он выпил изрядную порцию эля, но не стал ни петь, ни рассказывать скабрезности. Он просто спокойно улыбался, наблюдая за остальными, как будто ему доставляло удовольствие, когда все вокруг были довольны и веселы.
Когда все стали собираться спать, к великому удивлению Кери, Хокр настоял на том, чтобы самому отнести Йорун на скамью, где осторожно уложил ее поверх блестящей волчьей шкуры. Тут же лежали две подушки и груда мягких шерстяных одеял. Хокр взял одно из них и укрыл дочь, погладив ее по щеке.
— Тут должно хватить места и для тебя, — сказал он Кери. — Девочка не очень большая.
Кери кивнула.
— Спасибо. — Она посмотрела ему в глаза, чтобы показать, что благодарна за всю его прежнюю доброту к ней, а не только за теплый уют спальной скамьи.
Он в ответ улыбнулся, в уголках его глаз залучились морщинки, что вдруг невероятно усилило его привлекательность. Кери судорожно вздохнула и отвернулась, прошептав «спокойной ночи», полная решимости не позволять ему нарушать ее душевное равновесие. Он был женатым мужчиной, вне всяких пределов дозволенного. И главное, он был ее похитителем, человеком, который выкрал ее у ее собственного народа и который теперь имел абсолютный контроль над ее жизнью, что бесконечно раздражало. Она привыкла быть главной, никоим образом не стесненной. Это было невыносимо.
Однако, даже строго отчитав себя, она не могла остановить ни покалывания в руке, которую он держал, ни дрожи при воспоминании о том, как он смотрел на нее.
— Не сходи с ума, — пробормотала она себе, укладываясь рядом с Йорун. — Я должна вообще перестать думать о нем. Он похитил меня и украл богатство моего брата! — Но, боже милостивый, нельзя было отрицать, что он начинает нравиться ей больше, чем следовало бы.
ГЛАВА 14
Когда Мия проснулась, в комнате было гораздо теплее, чем накануне. Услышав движение на кухне, она догадалась, что Хокон, должно быть, подбросил в печь несколько поленьев и жар распространился вверх. Быстро одевшись, она спустилась вниз и нашла своего гостя на веранде с чашкой кофе и тарелкой мюсли с простоквашей и фруктами.
— Доброе утро. Выглядит омерзительно полезным, — прокомментировала она с улыбкой. Простокваша, или филмйолк, была разновидностью кислого или ферментированного молока, напоминающего йогурт, или его исландский вариант скюр, который недавно стал популярен в Великобритании, и это была главная составляющая шведского завтрака. Мия любила его только с большим количеством сахара, что как бы противоречило его назначению. — Ты не будешь возражать, если я вместо этого съем немного твоего чудесного хлеба? Обещаю, что сегодня куплю тебе новую буханку.
— Доброе утро. Конечно, угощайся, если не хочешь наполняться клетчаткой.
— Этим я могу позавтракать и в Англии. Здесь, в Швеции, мне нравится есть вкусный хлеб и выпечку. Плохо, я знаю.
— Иногда забавно быть плохим. — Он улыбнулся ей, и у нее внутри словно брызнуло и зашипело шампанское.
Неужели она вообразила двусмысленность? Нет, он, вероятно, не имел в виду ничего такого. Боже, что с ней происходит? Она вкладывала в его слова и действия то, чего там просто не было.