Все разошлись, чтобы дальше трудиться каждый на своем участке раскопа, а Хокон продолжил работу с планом. Он обошел по периметру оба длинных дома, затем остановился у очага, который был уже частично раскопан. Построенный из камня и поднятый на высоту примерно до колена, он был таким же впечатляющим, как и сам дом, представляя собой единственные осязаемые останки жилья, тогда как все вокруг него сгнило. Хокон протянул руку, чтобы нащупать контуры камня, и ясно представил себе, как весело сверкал очаг при викингах, добавляя тепла в людную комнату…
Два железных котла, источающих соблазнительные ароматы, свисают с металлической рамы над огнем, а один, еще больший, подвешен на цепи к стропилам. Дым поднимается вверх, пробиваясь через солому или два высоко расположенных отверстия на обоих концах фронтонов у крыши — виндауга. Воздух в комнате сперва кажется немного дымным, но через некоторое время к нему привыкаешь…
Хокон покачал головой и нахмурился. Видения были слишком четкими, как будто он был там и сам созерцал дом в его расцвете. По телу побежали мурашки, и он задвигался, слишком взволнованный, чтобы оставаться на месте. Что только что произошло? Можно ли было вспомнить ушедшую эпоху, просто прикоснувшись к чему-то старинному? Или каким-то образом призрачные обитатели этого места пытались достучаться до него, чтобы показать, что здесь некогда случилось? Потому что он был убежден, хотя и не понимал почему: нечто наверняка произошло. Это было просто очень сильное предчувствие, почти интуитивное знание, просачивающееся в него по мере того, как он все дольше находился здесь.
Его рука все еще лежала на каменной обшивке, и что-то блеснуло в солнечном свете — кольцо со змеей. Faen! Он приноровился надевать его на ночь, чтобы не потерять, и, должно быть, забыл снять сегодня утром. Обычно днем он прятал его в своей комнате. Ощущение покалывания вернулось, и казалось, что оно исходит от змейки. Хокон вздрогнул. Нет, он решительно должен вернуть кольцо в музей, но, возможно, время еще не пришло…
Что призраки — или, может быть, беспокойные души — пытались ему сказать?
Придется продолжать копать, чтобы выяснить это.
Один из братьев Рагнхильд прибыл однажды утром с известием, что их отец лежит на смертном одре. Старик просил о встрече с дочерью, чтобы попрощаться, и она немедленно приготовилась к короткому путешествию в глубь страны, к семейным владениям.
Как будто вся усадьба вздохнула с облегчением после того, как хозяйка отбыла, царственно восседая на носу маленького братнина корабля в окружении корзин с провизией.
— Похоже, она боится, что ее там не накормят. — Эйсе, как всегда занятая хлопотами, всем своим видом выказывала неодобрение. — Можно подумать, что она направляется в Гардарики или в Грикланд.
В последующие дни в селении царила почти праздничная атмосфера, и даже трэллы, занимаясь работой, напевали или мурлыкали себе под нос. Удивительно, как отсутствие одного человека смогло изменить атмосферу, и разница была особенно заметна в настроении Хокра, который часто улыбался и проводил вечера, смеясь и шутя со своими людьми.
Кери чувствовала себя счастливой и почти довольной впервые за несколько месяцев, но на третью ночь ее разбудила закапризничавшая Йорун, которая, разметавшись, ворочалась рядом.
— Что с тобой? — прошептала Кери, но, вспомнив, что девочка не слышит, просто погладила ее по голове, пытаясь успокоить.
Лоб Йорун был обжигающе горячим. Кери вылезла из-под теплых одеял и меха и отправилась за водой. Попив, малышка на время успокоилась, но вскоре снова захныкала во сне. Кери понимала, что нельзя сидеть сложа руки. Единственное, как ей было известно, что могло помочь от лихорадки, — это обтирание прохладной водой. Но сделать это в кромешной тьме невозможно. Девушка хотела подбросить дров в очаг, чтобы стало светлее, но опасалась разбудить спящих. В конце концов ей оставалось только одно — отправиться на поиски Хокра.
Тихо отодвинув тяжелый занавес, отделявший его спальню от остальной части холла, она вошла внутрь и остановилась, чтобы соориентироваться. Она знала, что кровать Хокра стоит в дальнем углу, и сделала несколько неуверенных шагов в темноте. Не успела она пройти и половины пути, как раздался свистящий шепот:
— Кто идет?
— Это всего лишь я, Кери. Прости, что разбудила тебя, но твоя дочь больна.
— Йорун? Что ее беспокоит? Подожди.
Кери услышала движение, когда он проходил мимо нее в главный зал. Через минуту он вернулся с масляной лампой в руках. Когда он встал перед ней, одетый только в штаны, свет отразился от его массивного торса, покрытого клином золотистых волос, сужавшимся к талии.