По ночам, лёжа в кровати и притворяясь, что спит, Лео думал о том, как всё изменилось. От девушки, которая готова была убить его взглядом, до человека, который терпеливо объясняет материал, хотя знает, что он часто специально притворяется непонимающим. Особенно его радовало, когда Лира, злясь на очередное "глупое" замечание, всё равно доставала дополнительные материалы и говорила:
– Если ты такой тупой, вот, читай.
А потом был тот день, когда во время практической работы по энергетическим системам она просто взяла его за руку, чтобы показать правильный захват инструмента. Это длилось доли секунды, но Лео почувствовал, как его сердце пропустило удар. Кожа Лиры была тёплой, а хватка – удивительно мягкой для человека, который провёл жизнь среди военных.
Он не смог сдержать улыбку.
– У тебя такие холодные руки, – сказала она, и он понял, что она тоже это почувствовала.
После этого момента что-то щёлкнуло. Не было никаких признаний или грандиозных событий – просто постепенное понимание того, что они стали важны друг для друга. Когда Лео действительно не понимал материал, она объясняла без раздражения. Когда он притворялся – она это видела, но всё равно помогала, потому что знала: он делает это не из лени, а чтобы провести с ней больше времени.
Однажды вечером, просматривая записи, она вдруг сказала:
– Ты знаешь, я раньше думала, что все люди эгоистичные придурки.
Потом подняла глаза и добавила:
– Ты меняешь моё мнение.
Лео хотел что-то ответить, но вместо этого просто улыбнулся. Некоторые моменты не нуждаются в словах.
День связи – это как трещина в бетонной стене. Ты знаешь, что снаружи есть мир, но видишь его только через эту щель. И когда наконец можешь протянуть руку, оказывается, что всё не так, как ты думал.
Лео сидел в коммуникационной капсуле, глядя на мерцающий экран. Мама выглядела старше. Не просто постаревшей – она словно съёжилась, стала меньше. Райан всегда был её любимцем, а теперь... Теперь она смотрела на Лео так, будто видела призрак.
– Как там, в академии? – спросила мама, и голос её дрогнул на последнем слове.
– Всё хорошо, – соврал Лео, глядя на свои обкусанные ногти. Потом рассказал про учёбу, про новые знания, про то, как все здесь такие особенные. Про Лиру молчал – ему показалось, что это слишком личное. Да и как мама бы восприняла то, что жизнь Лео продолжается?
– Твой отец почти не разговаривает, – сказала она вдруг. – И Эмили... Она всё рисует эти звёзды. Говорит, что ждёт весточки от тебя.
Он хотел сказать, что будет связываться чаще. Что будет звонить каждую возможность. Хоть это и не было правдой – день связи в Зенотаре бывает не так уж и часто. Но слова застряли в горле, когда мама рассказала о своих последних анализах. Сердце. Оно сдаётся после того, как жизнь выбила слишком много ударов.
Когда связь прервалась, Лео остался сидеть в капсуле. Время истекло, но он не мог заставить себя встать. За прозрачными стенами студенты спешили по своим делам – кто-то смеялся, кто-то спорил. А ему казалось, что он тонет.
Рациональная часть его мозга составила список: пункт первый – вернуться домой, поддержать семью; пункт второй – закончить Зенотар, воплотить мечту Райана; пункт третий – Лира, чёрт побери, почему она вообще вошла в этот список? Но сердце не работало по пунктам. Оно просто болело.
Он нашёл пустой коридор. Здесь было тихо, если не считать гудение энергетических труб. Сев у стены, он начал тереть лицо руками – так сильно, что кожа покраснела. Слёзы начались внезапно, без предупреждения. Он даже не понял, что плачет, пока не почувствовал солёный вкус на губах.
– Эй, – голос Лиры прозвучал мягче, чем обычно. Он поднял голову и увидел её силуэт в полумраке коридора. Как она всегда умудряется находить его в самые неподходящие моменты?
– Я в порядке, – пробормотал он, пытаясь стереть слёзы. Но они текли слишком быстро.
Она опустилась рядом, не говоря ни слова. Её руки обвились вокруг него – осторожно, словно боясь спугнуть. Первым порывом было отстраниться, сохранить хоть какое-то достоинство. Но вместо этого он уткнулся лицом ей в плечо, вдыхая запах её волос – что-то между цитрусом и свежим бризом.
– Моя мама... – начал он, но голос сорвался. Лира ничего не говорила, просто гладила его по спине, как ребёнка. Её ладонь двигалась ровно, методично, словно она решала ещё одно уравнение.
Он плакал о Райане, который больше никогда не расскажет истории про звёзды. О маме, которая медленно угасает среди остатков семьи, но в одиночестве. Об Эмили, рисующей звёзды в надежде, что брат вернётся. О том, что он застрял между двумя мирами – тем, где нужна его семья, и тем, где его мечты.