Когда слёзы наконец иссякли, он почувствовал, как она положила подбородок ему на макушку.
– Я понимаю, – прошептала она. Просто два слова. Но они значили больше, чем любые попытки утешения.
Позже, лёжа в кровати, Лео думал о том, как её объятия стали для него спасением. Просто человек, который был рядом, когда это было нужно. И может быть, именно в этом и заключалась та самая мечта Райана – не в великих свершениях, а в маленьких моментах человечности.
На следующее утро она сделала вид, что ничего не произошло. И всё же тишина в столовой казалась оглушительной, несмотря на привычный шум разговоров и звона посуды. Лео ковырял вилкой в тарелке с искусственным омлетом – жёлтая масса никак не хотела напоминать настоящую пищу. Лира сидела напротив, её движения были точными и экономными, как всегда. Но впервые за всё время их знакомства она не отводила взгляд, когда он поднимал глаза.
Эта мягкость пугала больше, чем её прежняя колючесть. Каждый жест девушки, каждый полувзгляд говорил: "Я знаю. Я понимаю." А он не хотел, чтобы его понимали. Не сейчас. Не после того, как она видела его сломленным в коридоре.
В аудитории он выбрал их обычное место. Раньше это было важно, потому что рядом с ней он чувствовал себя менее одиноким среди инопланетян. Сейчас же каждое её слово-подсказка отзывалось болью где-то под ложечкой.
– Пункт 47, – прошептала она, когда тар Прима начинала новую тему.
– Не забудь отметить формулу, – снова этот мягкий шёпот над самым ухом.
– Прекрати, – прошептал он в ответ, не глядя на неё. – Я не нуждаюсь в твоей жалости.
Его стилус слишком сильно давил на поверхность коммуникатора, оставляя борозды на поверхности. Он ожидал её колкости в ответ, привычного "Как хочешь, идиот," – но вместо этого услышал лишь тихий вздох.
После лекции он выскочил из аудитории так быстро, что даже не заметил, как опрокинул чей-то стул. Коридоры Зенотара мелькали перед глазами – серые стены, белые двери, красные аварийные огни. Он не хотел никуда бежать, просто ноги сами несли его прочь. Прочь от её понимающего взгляда, от этой новой, неправильной мягкости в её голосе.
Когда она догнала его, Лео уже собирался свернуть в очередной переход. Её руки обвились вокруг его талии прежде, чем он успел что-либо сообразить.
– Отпусти, – процедил юноша сквозь зубы, пытаясь высвободиться. – Я не жалкий. Я не нуждаюсь…
Его голос дрожал, предательски выдавая ложь.
Но девушка только крепче сжала объятия. Её щека прижималась к его спине, и Лео чувствовал её дыхание через ткань формы.
– Я не жалею тебя, – произнесла Лира наконец, и в её голосе не было ничего, кроме правды. – Я просто... с тобой.
Что-то внутри него начало трескаться, как старый бетон. Все эти дни, недели, месяцы он строил вокруг себя стены, пытаясь быть сильным. Сильным для мамы, которая медленно угасала. Сильным для Эмили. Сильным для всех тех, кто считал его просто глупым юнцом, тенью своего старшего брата.
Лео продолжал сопротивляться, но его руки уже начали подниматься, чтобы обнять Лиру в ответ. Когда его пальцы коснулись её спины, мир вокруг будто замер. Он вдыхал запах её волос – смесь цитрусового шампуня и чего-то более тонкого, почти цветочного. Его лицо уткнулось в изгиб шеи девушки, и он позволил себе то, чего не позволял уже очень давно – быть слабым.
Слёзы текли по щекам, но теперь это было по-другому. Это не был тот беззвучный плач в коридоре, когда он думал, что никто не видит. Это было освобождение – медленное, болезненное, но необходимое. Его тело сотрясалось от рыданий, а она всё держала его, гладя по спине.
– Ты не понимаешь, – пробормотал Лео в её плечо. – Я должен быть сильным. Для всех них.
– А для себя? – её голос был едва слышен.
– Для себя уже нет сил, – он хотел сказать это зло, грубо, но получилось лишь устало.
Её руки сжались сильнее, и Лео почувствовал, как слёзы Лиры капают ему на шею.
– Тогда позволь мне быть сильной для нас обоих, – прошептала она. – Хотя бы сегодня.
И в этот момент что-то внутри него окончательно сломалось. Не оборвалось – именно сломалось, как старая, изношенная пружина. Та самая пружина, которую он так долго закручивал всё туже и туже. И теперь, когда напряжение спало, он мог наконец вздохнуть полной грудью.
Они стояли там, в пустом коридоре академии Зенотар, двое людей среди инопланетных рас, которые никогда не поймут их слабостей. Двое людей, которые нашли друг друга не потому, что должны были, а потому что им нужно было найти кого-то, кто поймёт.
Позже, когда они сидели на полу в какой-то технической комнате, он рассказал ей всё. Про маму, у которой отказывало сердце. Про Эмили, которая перестала выходить из своей комнаты. Про отца, который вообще перестал разговаривать после исчезновения Райана. Про то, как каждую ночь он просыпался от кошмаров, где терял их всех – одного за другим.