— Ты... — прохрипел он, не зная, что сказать.
Кайрос отвернулся. Он не мог смотреть на неё. Не хотел видеть своё отражение в её глазах.
Он почувствовал, как его руки начинают дрожать. Не от страха. От осознания. Что бы он ни пытался найти, он не нашёл этого. Он не избавился от воспоминаний. Они остались с ним. Как паразиты.
Кайрос обезумел. Это был не просто кризис, не временная потеря равновесия — это было полное разрушение всего, что делало его собой. Математика, логика, уравнения — всё это стало мусором, бесполезной пылью в голове, которая больше не работала, как прежде. Он чувствовал себя, будто вырванный из собственной кожи, будто кто-то снял с него защитный слой рациональности и оставил голым перед лицом мира, который он никогда не понимал.
Лира была везде. Она преследовала его в каждом движении, в каждом звуке, в каждом вздохе. Даже когда её не было рядом, Кайрос видел её: как она сидит за столом, как наклоняет голову над коммуникатором, как дрожит под его взглядом. Её голос звучал внутри его черепа, будто запись, которую невозможно стереть. Он даже начал говорить с ней вслух, когда был один, повторяя её слова, переживая моменты, которых, возможно, никогда не было.
Но после инцидента на лекции — той самой, где Лео получил травму, а Лира посмотрела на Кайроса так, будто он был чужим, существом, которого она больше не узнавала, — всё стало хуже. Гораздо хуже. Лира начала избегать его. Не грубое «не хочу тебя видеть», а глубокое, почти биологическое отторжение. Как если бы его присутствие вызывало у неё физическую боль. Она перестала отвечать на его взгляды, перестала замечать его в коридорах. Даже когда они случайно сталкивались в учебной зоне, она проходила мимо, словно сквозь стену.
Это убивало его. И не просто убивало — медленно, садистски разрывало на части. Каждый день без её внимания был словно удар ножом в ребра. А каждый шаг, который она делала в сторону Лео, возвращал ему эту же боль, но уже с добавлением чего-то более темного, более животного — зависти, желания уничтожить, раздавить, стереть с лица академии всё, что напоминало о нем.
Ночами он не мог спать. Его мысли были переполнены образами Лиры. Иногда она целовала его. Иногда он держал её за руку. Иногда они просто сидели вместе, молча, и этого было достаточно. Но реальность не давала ему ничего. Только воспоминания, которые он не просил иметь. Только боль, которая не имела конца.
Он начал следить за ней. Не потому, что хотел причинить вред. Нет. Просто он не мог быть вне её жизни. Он наблюдал за тем, как она ходит по коридорам, как она смеётся с другими студентами, как она прикасается к своим волосам, когда нервничает. Он запоминал каждую деталь, каждое движение. Углы наклона головы, частоту моргания, длину шага. Он анализировал её поведение, как будто это был код, который нужно взломать. Как будто, если он поймёт её полностью, до последней цифры, то сможет вернуть себе ту часть, которая принадлежала ему.
Но ничто не помогало. Ни математика, ни наблюдение, ни попытки представить, что она рядом. Кайрос чувствовал, как его психика начинает раскалываться. Он слышал голоса, которые раньше считал невозможными. Слышал шёпот, который исходил от самого себя. В зеркале он видел не себя, а отражение чего-то странного, нечеловеческого, искажённого.
И тогда он начал делать то, что раньше казалось ему слабостью. Он начал использовать своё тело, чтобы хотя бы немного компенсировать отсутствие её прикосновений. Он ласкал себя, представляя, что это её руки, её губы, её дыхание на его коже. Он закрывал глаза и думал только о том поцелуе — единственном настоящем моменте, когда между ними возникло нечто большее, чем просто игра ума.
Он кончал с её именем на губах. Слово вырывалось из горла, как предсмертный вопль. Потом он лежал, глядя в потолок, чувствуя пустоту, которая становилась всё больше. Это не приносило облегчения. Только временное забытьё, которое сразу же сменялось новой болью.
Его коммуникатор заполнили новые записи. Он снова начал писать о ней. Каждое слово было как капля крови, выпущенная из сердца. Он описывал её движения, как будто составлял карту далёкой системы. Он анализировал её эмоции, как будто решал задачу, которую невозможно решить. Он создавал теории, почему она выбрала Лео, какие переменные он не учёл, какой параметр был упущен.
Кайрос чувствовал, как его разум начинает терять контроль. Он перестал есть нормально. Перестал спать. Его глаза стали пустыми, как будто он был лишь оболочкой того, кем был раньше. Он стал объектом насмешек среди других студентов. Они называли его «призраком» или «мертвецом в форме». Даже тары начали обращать внимание на его состояние. Люминарий Солт пытался помочь. Но Кайрос не хотел выживать. Он хотел её. Хотел её так сильно, что готов был разорвать весь мир, чтобы получить хоть крупицу внимания. Хотел так сильно, что иногда ловил себя на мысли: «Что, если я сделаю ей больно? Что, если я стану тем самым человеком, которого она будет бояться? Может быть, тогда она хотя бы посмотрит на меня...»