Лира упала на пол. Рыдала. Не могла дышать. Не могла думать.
Лео опустился рядом с ней, прижав к себе. Он не говорил ничего. Просто держал. Просто позволял ей чувствовать, что он есть. Что она не одна.
Горизонты сменялись. Звёзды становились ближе. Шаттл уходил прочь от Астериона. Прочь от дома. Прочь от всего, что осталось.
Мир изменился. Он принадлежал огню.
И её отцу.
Глава XIII. Зенотар.
Академия больше не была просто учебным заведением. Она стала убежищем. Спасательным кругом, который держался на волоске над бездной. Воздух был наполнен страхом и шумом: звуки шагов по коридорам, крики родителей, панические вопросы о безопасности, тревожные переговоры по терминалам. Кто-то из студентов прибыл с семьями, кто-то — один, потеряв всех.
Айрон Солт стоял в центре этого хаоса, как капитан на палубе разбушевавшегося корабля, стараясь не дать рухнуть всему сразу. Он принимал всех. Без проверок. Без вопросов. Если ты просил укрытия, он давал его. Если ты искал защиту, он обеспечивал её. Даже если это означало, что в академии стало тесно. Даже если это означало, что студенты спали в общих залах, а тары вели занятия прямо в коридорах.
Страх нельзя заменить хаосом. Нужна структура. Нужна привычная реальность. Поэтому Айрон решил возобновить занятия. Не потому, что сейчас было важно учить историю межгалактических войн или биологию экзотических форм жизни. Он делал это, чтобы отвлечь. Чтобы создать иллюзию нормальности. Чтобы каждый мог на пару часов забыть, что где-то за стенами академии горит целая галактика.
Люминарий не спал больше двух дней. Его глаза были красными, кожа серой, движения механическими. Он принимал сообщения от Совета, от правительств планет, от лидеров рас. Все они говорили об одном: Братья Пламени вышли из тени. Это больше не были просто радикалы или маргиналы. Это была полноценная армия. Организованная, вооружённая, мотивированная. Их действия нельзя было назвать бунтом. Это была война.
Горели дома не-людей. Горели целые районы. Мосты между культурами, которые строились десятилетиями, сгорали за считанные часы. Астерион был лишь началом. За ним последовали Терра-7, Новакор, Лира-3, Эрида-4... Десятки других мест, где инопланетные семьи жили бок о бок с людьми. Теперь там остались только пепел и прах.
Солт видел записи. Он читал отчёты. Он слышал голоса тех, кто выжил. И каждый раз одно и то же: маски. Черные формы. Нашивки с пламенем. Люди. Только люди.
Айрон сидел в своём кабинете. Смотрел на карту галактики. Красные точки указывали на места, где уже вспыхнули конфликты. Жёлтые — на те, где они вот-вот вспыхнут. И в отдалении — одна точка. Академия. Ещё белая. Ещё безопасная. Пока Оттавио не узнает координаты.
Солт закрыл глаза. Вспомнил тот день. Тридцать семь лет назад. Как Кросс стоял над ним, кровь текла по его лезвию. Как он прошептал: «Мира не будет».
Теперь Айрон знал, что это правда.
Кайрос не покидал академию. Он не хотел ехать домой. Он не хотел никуда. Ему казалось, что чем меньше он будет двигаться, тем меньше изменится мир вокруг него.
Когда он услышал, что Лира вернулась, он бросился в холл. Он не знал, почему это важно. Почему его сердце замерло на секунду, когда он увидел её. Она была в объятиях Лео. Рыдала. Её лицо было бледным, глаза опухшими. Она выглядела так, будто потеряла всё.
Кайрос остановился в нескольких метрах. Он не подходил. Просто смотрел. Смотрел, как Лео держит её, как гладит по волосам, как шепчет что-то, чего Кайрос не мог расслышать. Он чувствовал облегчение. И одновременно — пустоту.
Она жива.
Она вернулась.
Лира не отпускала Лео ни на шаг. Она спала, уткнувшись в его грудь. Она просыпалась, чтобы снова убедиться, что он рядом. Она ела, если он заставлял её. Она не говорила. Только смотрела перед собой. Как будто всё ещё была там. На Астерионе. У иллюминатора. Смотрела, как Хэнсен падает.
Солт пришёл к ней через день. Он принёс чай. Он знал, что это бесполезно. Что ничего не поможет. Но должен был сделать хоть что-то.
— Я слышал, что случилось, — сказал люминарий, садясь рядом. — Мне очень жаль, Лира.
Она не ответила. Только кивнула.
— Хэнсен был хорошим человеком.
— Он был мне как отец, — прошептала она. — Впрочем, есть ещё и другой.
Солт замер. Он понял. Конечно, он понял.
— Оттавио? — спросил он.
Она кивнула. Глаза её загорелись. Не болью. Злостью.
— Он жив, — сказала она. — Он вернулся.
Где-то очень глубоко, в самой тёмной части своей души, Лира чувствовала нечто странное. Не радость. Не торжество. Просто... облегчение. Облегчение от того, что её отец жив. Что он не исчез. Она не позволяла себе думать об этом. Не позволяла себе произносить это вслух. Но она чувствовала. Чувствовала, как внутри неё что-то просыпается. Что-то, что она не хотела признавать.