Лавшук принял решение: Муравьев будет дежурить на рации, один из линейщиков — часовой, остальные — спать!
Рано утром, еще не рассвело, меня кто-то разбудил толчком в бок. Раскрыл один глаз и вижу: стоит наш новый комвзвода младший лейтенант Зайков, маленький, щупленький человечек со сплюснутым белобрысым лицом и всем спящим дает пинки ногой. Когда все раскрыли пьяные глаза, Зайков молвил:
— Ну и мудаки! Зайди вместо меня к вам немец или диверсант-эстонец, он бы вас всех как цуциков перерезал, и не пикнули бы! Фронт в городе еще не стабилизировался, половина его в руках немцев, а вы так беспечно пьете и спите!
С винтовками, заспанными с похмелья рожами, мы действительно выглядели хило. Оказывается, и часовой и Коля Муравьев — тоже уснули, и нас действительно во сне можно было всех перерезать.
К счастью, Зайков, кроме выволочки, дальше дело не повел, и мы отделались легким испугом.
Рано утром бой за город Вильянди продолжился, дом за домом мы продвигались вперед, пока из города не были выбиты полностью немцы. Однако к этому времени воевавшие вместе с немцами эстонцы, видя, как немцы оставляют Эстонию, стали переходить в партизаны или, как мы их называли — диверсанты. Так вот, этих диверсантов-эстонцев осталось в городе Вильянди до дури, и когда немцы полностью ушли из города, а наши части расположились здесь, начались поджоги домов. Город Вильянди был застроен, в основном, деревянными двух-, трехэтажными домами, с красивой внешней и внутренней отделкой. Пожары следовали один за другим. Пожарных команд не было, и дома огонь уничтожал безжалостно.
Помню, как напротив нашего дома, где располагалась рация, стоял огромный многоквартирный дом в несколько этажей; в первом этаже — большой магазин. Вдруг мы увидели, что верхние этажи дома горят. Народ собрался у пожарища, стоит молча. Я подошел к дому и крикнул в толпу:
— Что же вы из магазина не берете товары, ведь все сгорит.
Один эстонец на ломаном русском языке отвечает мне:
— Не можем брать, нас обвинят в воровстве.
Тогда я, не долго думая, выломал окно, вошел в магазин и стал доставать с полок разные промтовары и подносить к окну. Желающих получить товары нашлось много. Ко мне на помощь в окно прыгнул еще какой-то солдат и мы с ним интенсивно стали выбрасывать в окно содержимое магазина: бакалею, продукты, мануфактуру и пр. Эстонцы лихо подхватывали их и куда-то уносили. Работали до тех пор, пока огонь не стал подступать к помещениям магазина.
В Вильянди мы находились несколько дней. Половина населения, в основном сотрудничавшая с немцами, покинула город, и многие квартиры пустовали. Мы заходили в такие квартиры в поисках продуктов и выпивки. Как-то в одной квартире, осматривая кухонные шкафы, я обнаружил на антресоли более десятка бутылок по 0,75 литра, похожих на шампанское, но заполненных денатуратом. Лично я особого пристрастия к спиртному не имел, поэтому денатурат не стал брать. Тем более что в Вильянди мы часто находили эстонскую водку в разрушенных продуктовых магазинах.
Вернулся на рацию. Младший лейтенант Зайков спрашивает:
— Водки не нашел?
— Нет, — отвечаю, — несли солдаты ящик, вот выпросил бутылку.
— Давай, открывай, выпьем.
Я открыл бутылку, налил понемногу, выпили. Я рассказал Зайкову о виденных мною в квартире бутылках денатурата.
— Мать твою так и переэтак, дурак ты или кто? Беги быстрей ищи эту квартиру и забирай все бутылки. Бегом!
Я выскочил, добежал до того дома, еле отыскал квартиру, в мешок погрузил все бутылки с денатуратом и обратно к Зайкову. Свалил к его ногам мешок, он заглянул в него, заулыбался.
Этот денатурат все желающие отведали. Вкус его пренеприятнейший. Пробовали смешивать с соками, но все равно, — противно. Однако вскорости весь он был употреблен.