Часть третья
Марти прижала к себе теленка и молча следила за Колом Вильямсом. Рысью они пересекли луг с тенистыми дубами в поисках коровы, которая отелилась бы в течение двух последних дней. От свежевысушенной рубашки с таким же мягким оттенком голубого, как и его глаза, волосы Кола казались светлее и ярче, а само лицо было цвета теплого золота. Она поймала себя на литературном сравнении: он был похож на ковбоя Адониса. Даже представила себе картину, на которой молодые люди в Салиасе прощаются друг с другом. Она ничуть не была удивлена этому, но в то время, как передавала ему конец веревки, подумала, что ведь ничего не знает о нем.
Проскакав немного вперед, Кол вернулся к ней.
— Я нашел вон там кое-что подходящее, — он показал на корову внизу, около старых деревьев. — Подождите здесь, я приведу ее.
Он достал скрученную кольцами веревку, осторожно направил свою лошадь к стаду, где корова щипала траву, делая одновременно на веревке петлю. Коричневатое, с белыми пятнами создание с тревогой в глазах следило за всеми этими приготовлениями.
Марти слышала, как он приговаривал что-то ласковое животному, когда осторожно подъезжал к нему. Но корова помчалась.
Кол бросился в погоню, раскрутив лассо над головой и при каждом повороте коровы меняя тактику. С первого же броска он заарканил ее. Лошадь сразу же остановилась и начала медленно подавать назад. Кол ослабил веревку, когда корова начала метаться вокруг. Но через несколько секунд борьба ее прекратилась, и она последовала за ним послушно, как собака на поводке. Ее теленок поднялся, догнал и пристроился к своей матери. Наблюдая возвращение Кола, все существо Марти наполнилось радостным возбуждением. Она представила себе, что он ее муж, что они вместе работают на ранчо. Как она мечтала об этом не однажды. Ведь такое вполне было бы возможно!
Они с отцом так любили свою землю. Если бы мать хоть чуть-чуть попыталась понять ее, какая могла бы наступить красота и гармония в ее жизни. Если бы и сама мама могла что-то делать интересное и новое для семьи вместо того, чтобы обрекать себя и мужа на домоседство. Чаще всего мама просто проводила время в послеобеденном чтении, пока у нее не появлялось желание уговорами и лестью склонить отца взять ее в какую-нибудь поездку или путешествие. «Ей приходилось приложить много усилий, чтобы выманить отца с ранчо во время массовых отелов коров, — подумала Марти с гримасой отвращения. — Ведь настоящему хозяину так важно быть в это время на месте!»
Но если мать очень чего-то хотела, отец всегда давал ей то, что она жаждала получить. Большей частью это он делал потому, что чувствовал себя виноватым в ее пребывании здесь, в глуши, в отрыве от ее семьи в Бостоне. И попытка выдать дочь замуж за дальнего родственника — это была уступка ее прихоти. Выдавая дочь замуж в Бостон, она думала не о счастье Марти, а прежде всего о том, что это будет гарантией поездок в Бостон ей самой. Отец, как правило, не отказывал ей ни в чем, что было в его власти и возможностях.
— Мисс Норвуд! — Оглянувшись, она вскочила. Кол спешился и стоял позади ее. Озорство сверкало в его взгляде и легкой усмешке. — Я надеюсь, вы позволите мне играть хотя бы небольшую роль в ваших дневных грезах.
Ох, как он был обольстителен, возможно, что он даже немного мошенник. Чувствуя собственное безрассудство, Марти была благосклонна к нему, тепло улыбнулась, когда передавала теленка:
— Я сомневаюсь, мистер Вильямс, что вы можете воображать такое и найдете место, даже самое скромное, в мечтах молодой девушки.
При этом она громко рассмеялась и долго не могла успокоиться, пока не постаралась обратить все свое внимание на разглядывание другого теленка. Тогда Кол совершенно спокойно положил сиротку рядом с этим теленком, который был чуть больше, и помог Марти почистить его.
Его рука встретилась с ее. Как будто коснулись лед и пламень. Она была близка к тому, чтобы бежать прочь, вырваться из этих невыносимых ощущений, когда от кончиков пальцев как удар тока пробежал по всему телу. Ее дыхание стало неровным и частым. Он молчал, и она была благодарна ему за молчание, за то, что оборвал разговор на полуслове, поскольку ей было бы трудно что-либо говорить. Даже если бы она сейчас заставила себя это сделать, то вряд ли смогла бы произнести хоть пару связных слов.