– А последняя женщина изнасилована? – поинтересовался Лебедев.
– Нет, признаков изнасилования не имеется, скорее всего, этот вопрос арестованного сильно не волнует, на первом месте у него стоит убийство ради убийства, – ответила Черных, быстро вспомнив крылатые слова Соколова, и спросила: – Николай Семенович, разрешите продолжить доклад?
– Продолжайте.
– Я отправила запрос в Главный информационный центр, оттуда пришел ответ. В июле семьдесят пятого года человек по фамилии Левчук привлекался к уголовной ответственности Трускавецкой прокуратурой за убийство, решения по делу нет. Скорее всего, дело прекратили или положили на дальнюю полку. По обращениям к Сталину и Хрущеву в информационном центре данных нет…
– Скорее всего, дела «похоронили», толком и не начав, – прервал следователя Лебедев и с сарказмом добавил: – Вот что значит вовремя обращаться к сильным мира сего, да к тому же поплакаться, намекая на фронтовое братство! Но от нас-то он не уйдет, доказательств собрано достаточно. А теперь, Марина Станиславовна, расскажите основное, из-за чего я вас сегодня собрал. Дело действительно серьезное и грозит вылиться в большой скандал. Человек, который назывался ветераном войны Левчуком, сидел в тюрьме под вымышленной фамилией. Если об этом узнают в Москве, полетит не одна голова.
Испуганно отложив справку в сторону, Черных далее продолжила свой доклад:
– Я сделала запрос в город Бобруйск, чтобы побольше узнать об обвиняемом, собрать характеризующие материалы. Ответа долго не было, и я подумывала повторить запрос, но сегодня позвонили из прокуратуры Бобруйска и продиктовали телефонограмму. Согласно этому документу, человек, носящий фамилию, имя, отчество Левчук Василий Игнатьевич, четыре года назад умер от болезни, в Бобруйске у него остались родственники…
– Значит, вы посадили другого человека? – нахмурился прокурор. – Тот, который сейчас сидит в тюрьме, не Левчук, его личность не установлена?
– Получается, что да, – обреченно вздохнула Черных. – Личность его не установлена.
– Как теперь быть? – испытующе посмотрел Лебедев на следователя. – Человек арестован, сидит в изоляторе, а личность не установлена. Такого у нас еще не было. По злой иронии запрос из ЦК КПСС и ответ из Белоруссии поступили одновременно в тот день, когда советский народ и все прогрессивное человечество отмечают победу над фашизмом. Какой, прикажете, готовить ответ? Что Левчук не Левчук, ветерана войны как такового нет? Вы знаете, как все это будет расценено Москвой? Снарядят комиссию, приедут с проверкой… Марина Станиславовна, что собираетесь делать дальше?
– Аннулирую анкетные данные задержанного и выставлю карту как на неизвестного, – виновато выговорила следователь.
– И как вы это представляете?
– Составлю справку о личности обвиняемого с фотографией и с печатью, приложу туда дактилоскопическую карту. В институте нас учили этому, если личность человека не установлена…
– Пока этого не делайте, пускай до поры до времени сидит Левчуком, дальше будет видно, – приказал прокурор и спросил: – Как проверяете его преступления прошлых лет?
– Я запросила Трускавец, Псков и Таганрог, – судорожно выдохнула она. – По последним двум реакции до сих пор нет, а из Трускавца поступил ответ, что уголовное дело в отношении Левчука в семьдесят пятом году прекращено в связи с отсутствием события преступления. Истинные обстоятельства, которые были основанием для прекращения дела, в ответе прокуратуры Трускавца не отражены. Очевидно, повлияло обращение обвиняемого к Брежневу…