- СМИ опять превозносят тебя до небес. Представляю, с каким смаком они втоптали бы тебя в грязь.
Шерлок играл на скрипке и,по обычаю, даже не оглядывался на собеседника.
- Мориарти заговорил. Он интересуется твоим прошлым, привычками и окружением. Шерлок, он спрашивал о Томе Хупере. Ему не добраться до вашей истинной связи, так как я уничтожил все подходы к выяснению этой… задачки. Но мальчик может попасть под удар просто потому, что ты так очевидно в нем заинтересован.
Музыка оборвалась.
- Мориарти перестанет уделять ему внимание, когда крыса из отдела Лестрейда отрапортует, что я поссорился с своим протеже прямо на месте преступления, когда освобождали Николь Бехари. Со стороны Том был убедителен. Чуть не порвал мне пальто. Слов же никто не слышал.
- И что же ты ему сказал, - Майкрофт пытался устроится на диване так, чтобы не потерять величественной осанки, сидя на мягких подушках.
- Правду. - Шерлок пристально изучал уличное движение сквозь оконное стекло.
- Мда. И зачем…
- Он меня не простит. За это — не простит. - Шерлок помолчал, никак не комментируя больше свое утверждение и добавил, совсем тихо, но Майкрофт расслышал, - Если Мориарти решит разыграть партию с привлечением третьих лиц, Том будет в безопасности. Том его не заинтересует больше.
Воспоминание проносится за секунду, а в это время Молли требовательно переспрашивает:
- Зачем, Шерлок? Ведь он не просто считал тебя другом. Последнее время он просто боготворил тебя, - ее начинает мелко потряхивать и в неосознанном порыве Шерлок притягивает Молли к себе, позволяет ее рукам обвить торс. Шарф падает к ногам.
- Мне жаль, Молли. Прости меня.
- Ты не терпишь лжи, да? Тебе непременно нужно раскрыть все карты, - голос Молли, уткнувшийся ему в грудь, звучит глухо, но подступавшая истерика постепенно затихает. - Так какой мотив двигал тобой, когда ты сказал ему…
Ответ бьется в его груди ударами сердца. Он прост и столь банален, что Шерлок Холмс никогда не произнесет его вслух.
========== Часть 17 ==========
Он предпочел болеть дома только по одной причине — здесь не было соседей по комнате, что могли бы доставать его своими вопросами.
Том лежит на расправленной постели, в одних линялых пижамных штанах с маленьким нетбуком на груди. Около кровати в ряд стоит несколько чашек с остатками кофе, чая и бабушкиного настоя против простуды. Поднос с парой грязных тарелок — остатки завтрака — погребен под картонной коробкой из-под пиццы. Беспорядок, столь нехарактерный для него в обычной жизни, сейчас приятно тешил его именно своей нехарактерностью. С изрядной долей дотошности сегодняшнее утро Том провел за тем, что составлял опись признаков, доставшихся ему от отца. Начиная от физиологии и заканчивая сторонами характера. И к неудовольствию понял, что список получился довольно длинным. Все то, что и раньше не относилось к «породе Хупер», оказывается взялось вовсе не из воздуха. Раздраженный этим маленьким открытием Том смял листок со сравнительной таблицей и загнал его куда-то под кровать, к использованным бумажным полотенцам. Он злился. Злился, злился, злился.
Вот и сейчас, заново просматривая блог Джона Уотсона, он занят тем, что внимательно вчитывается только в те строчки, что говорили о натуре его гениального соседа. Задетый за живое рассказом об Ирен Адлер, вбивает в поисковик ее имя. На сайт «Этой женщины» он выходит через ссылку на весьма сомнительном форуме. С возрастающей ненавистью разглядывая фото дамочки с хлыстом, он кивает сам себе - да, эта пожалуй весьма подходит на роль партнерши для Шерлока Холмса. Такая же стерва, хоть и несколько странно употреблять это слово и в отношении мужчины. В этот момент в дверь стучат.
- Входите, - гаркает он и тут же закашливается. Потянувшись за салфеткой, чтоб сплюнуть мокроту, не сразу замечает вошедшего посетителя.
Николь, невредимая и прекрасная, стоит на его пороге и с усмешкой оглядывает царящий развал. Вспыхнув, Том вскакивает на ноги, и, путаясь ногами в простыне, едва не растянувшись на полу, бросается к ней. Короткое, но сильное объятие и у него мелькает мысль, что следует переодеться во что-то из более плотной ткани, пока его очевидная радость не бросилась в глаза. Он размыкает руки, но Ник не отпускает его.
- Я знаю, это вы нашли меня. Спасибо, спасибо, - ее щека прижата к его, а губы едва не касаются уха. Ошарашенный Том чувствует, что у него начинает щипать глаза.
- Ник, что ты… Это ведь была моя вина, - Тому не хватает слов и воздух кончается в легких. Он и не замечает, как его руки вновь обвивают тонкую талию девушки. - Если бы я…
- Ты ни при чем… Это я в нарушение всех правил сунулась в пекло в одиночку, - всхлипнула она и отошла на шаг назад, отворачиваясь, чтобы он не видел ее слез. - Знаешь, давай больше не будем об этом? Я вдоволь наговорилась с родителями, следователями и психологом, к посещению которого меня принудили.
Она обернулась уже с улыбкой на ягодно-красных губах. И никто бы не назвал эту улыбку вымученной или фальшивой. Казалось, она на самом деле оставила произошедшее с ней позади и забавляется, разглядывая комнату друга.
- Спускайся вниз, я пока переоденусь, - кажется он смотрит на нее слишком долго.
- Но тебе наверняка прописан постельный режим, - отвечает Ник и театрально скашивает глаза на монитор ноута, на котором все еще фото Ирен Адлер с зажатым между зубов стеком.
Том краснеет и быстро захлопывает крышку.
- Не знала, что тебе нравятся дамочки старше тебя, - хмыкает Николь.
Том криво улыбается:
- Только не такие. Эта слишком бледная.
Через пять минут они уже сидят в гостиной, где заботливая бабушка Тома уже накрыла стол для чаепития и деликатно удалилась в свою комнату.
- Я приходил в больницу, но меня не пустили в палату. - Том помешивает сахар в чашке, смотрит на собеседницу исподлобья. Ник вздыхает. Печенье в ее руках ломается и кусочки падают на скатерть.
- Я была там недолго. На следующий день перевели на «домашнюю реабилитацию». Я снова живу с родителями. Еще меня на две недели отстранили от работы, - она морщится, сжимает пальцы и печенье окончательно рассыпается в крошки. - Папа настаивает на том, чтобы я срочно перешла в судебные секретари… а Холмсу за мое спасение он пообещал негласное покровительство. Если бы Салли знала. Кстати, она сказала, вы крупно поругались с ним прямо на месте моего обнаружения? Вернее, что ты схватил Холмса за полы пальто и хорошенько встряхнул, - с сомнением качает головой Ник, показывая как мало она доверяет словам сержанта Донован.
Том молча собирает подушечкой пальца крошки со скатерти. Его расстраивает то, что Николь не готова делится с ним пережитым, но собственные эмоции, какими бы мелкими по сравнению с этим они не были, требуют выхода.
- Можешь звать его моим отцом.
Ее глаза недоуменно округляются под взлетевшими к челке бровями. Том подробно рассказывает о случившемся, уперев взгляд в остывающий чай. Ник выдает крепкое ругательство, когда он доходит до места, где выяснилось, что детектив заранее знал о том, где может находится пленница, но после окончания истории над столом повисает тишина.
- Разве ты не рад? - робко спрашивает она по прошествии пары минут. - Он конечно не образец морали, черт, да он просто придурок — так поступить с тобой и так оповестить о вашем родстве, но… - Ник начинает нервно теребить бумажную салфетку. - Мне казалось вы нашли общий язык и ты был счастлив получать его уроки… - она замолкает, спотыкаясь о ледяной взгляд его голубых глаз.
- Он даже объявить нормально об этом не смог. Выстроил несложную логическую цепочку. Такую, чтобы даже я догадался, - ядовито тянет Том. - Видимо так велико было разочарование от отпрыска…