- Так, что Агги, согласна ты?
- На что? - опомнилась Агата от своих мрачных мыслей. Она была никем. Марш прав, она сама себя слепила. Сама создала этот образ. Образ роковой леди - алчной, коварной, лицемерной. Сама создала образ и сама им стала. Ее жизнь, как сценарий для книги ужасов. Это теплое ее детское прозвище "Агги". "Агги" . "Агата" - и сердца миллионов стучали быстрее. "Агги" - и стучали их с Тео сердца. Ах, детство. Каким бы тяжелым оно ни было, его не вернуть уже никогда.
- Согласна пожить у нас с Эйко? - усмехнулся Тео и добавил примирительно: - У нас есть кошка.
- Эйко сама, как кошка, - тепло улыбнулась Агата. - Да, я согласна. У вас так тепло и уютно, как и должно быть дома...
- В квартире, - поправил Тео, внимательно следя за Агатой.
- Я позвала тебя, чтобы поговорить о концерте, но настроение уже не то. Слишком грустно, - разочарованно протянула она и откинулась на спинку стула.
- Ну, это можно легко исправить! - сказал Тео радостно. - А этот концерт в "Чикаго" поставит Мортимер. Этот твой агент собирается, кажется, продвинуть тебя в Голливуд.
- Какой Голливуд, Марш, не смеши меня! Сейчас совсем не те времена.
- Раньше Великая депрессия тебя так не пугала.
- Она мне и сейчас не страшна, пока деньги Данни - мои деньги.
- Хорошо. Ну, раз ты согласна, позволь, - Тео протянул ей свою руку, помогая встать.
Они поднялись из-за стола. Он бросил смятые доллары возле опустошенного стакана эспрессо на деревянный столик у окна. Чаевые и, конечно же, сама плата. Агата все равно никогда бы не заплатила. Никогда.
Парочка удалилась, хлопнув дверью. Дождь еще моросил, все так же шумели сигналы автобусов, басовитые голоса прохожих - грудные и гортанные, цокот женских каблуков - высоких и не очень. Люди идут с работы, держа в руках свои папки и сумки из магазина. Огни в окнах квартир, просачивающиеся сквозь щели в жалюзи. Протяжные счастливые "Goodby-y-y-e!" и уставшие радостные взгляды, возвещающие о конце рабочего дня. Мужчина и женщина под кофейным зонтом, достаточно просторным, чтобы вместить их обоих. Она - в черном плаще и на высоченных каблуках, все равно недостовавшая до его роста. И он - в пиджаке и лакированных бордовых туфлях с резной подошвой, подобранными под цвет галстука. Мода, шум, люди. Все это и есть жизнь. Все это и есть жизнь?
Глава 2
" Знай, что моя песенка до конца не спета.
Пускай завидуют все! С ней я объезжу полсвета!"
Пела Агата написанную Теодором французскую песенку. С самого детства они хотели быть французами, но судьба их обошла - он так и остался греком, а она - беспросветной американкой. Пела она везде, начиная от засоренных переулков и чикагских театров, заканчивая выездными концертами на дому у аристократов. Жизнь была хорошая - джаз слушали везде, везде его пели. Но только дома Агата не пела - Дамиан Вашингтон, ее муж, терпеть не мог абсолютно никакую музыку кроме классики. Все остальное он называл вульгарным и присваивал свой любимый титул "долго не протянет", который он применял попеременно то к людям, то к предметам неодушевленным. И всегда его "пророчества" исполнялись, точнее он сам их исполнял.