Дымогарев даже не надеялся на такую удачу. Замыкавшие строй «черепахи» оказались уничтожены в первые же секунды боя, и противник по сути, лишился трети своих сил. Но в следующий миг остальные «черепахи» окутались беловато-холодным, но тем не менее нестерпимо ярким для глаз, пламенем. На мгновение Дымогарев попросту ослеп, и пытаясь бороться с этим ослеплением, сдвинул очки-ноктовизор на лоб. К несчастью в таком положении оказался весь отряд, видимо бойцы в должной мере не смогли принять к сведению изложенные им на инст-руктаже знания и воспользоваться ими. Да что бойцы, для самого капитан-лейтенанта, предполагавшего нечто подобное, это действо «черепах» оказались достаточно неожиданными.
В следующую секунду от «черепах», расположенных по бокам строя, пользуясь некоторым замешательством отряда, ударили бесшумные тонкие струи мер-цающего в воздухе, бело-голубого искрящегося пламени. Эти струи нашли свои жертвы: первых стрелков-победителей, не успевших адаптироваться после ослепления. И хотя те, в последний момент, практически рефлекторно разрядили по второму комплекту гранатометов, теперь уже вразнобой, выстрелы их ушли мимо целей. Только один заряд, по касательной задел центральный «вездеход», прежде чем вонзиться в стену дома, прожигая в его цокольной части дыру и расплескавшись по ней ярким оранжевым пламенем. Но остальные ребята опомнившись, дружно вдарили по оставшемуся в строю контингенту патруля. Зарядов не жалели от злости за погибших товарищей, которые были потеряны в первые минуты боя.
Еще три громких хлопка, привычный оранжево-желтый огонь, казавшийся родным в этом мире тьмы, залил все пространство проезжей части от тротуара до тротуара. Занялись веселыми огоньками и несколько автомашин у обочин — и это уже грозило пожаром. Дымогарев понял, что половины выстрелов можно было и не делать, в каждую «черепаху» вонзилось по три-четыре заряда. «Вездеходу» доста-лось два попадания, а один выстрел прошел мимо. Это объяснялось просто — от «черепах» опасались белых струй, и потому большинство бойцов целило в них, в то время как «вездеход» еще никак себя не проявил и если даже обладал более страшным вооружением, бойцы инстинктивно опасались его меньше, словно штабную машину в сравнении с танком.
Но работу нужно было заканчивать и еще три попадания остановили «везде-ход». И даже после этого он казался целеньким и невредимым, когда колпак обтекателя его взвился как подброшенный катапультой и, достигнув в падении дорожного полотна, покатился по нему почти беззвучно. Из «вездехода» как тараканы выскочили три фигуры гуманоидов, поливая все вокруг бледными «шнурками» белесых лучей из своих коротких палочек-дубинок, совсем не похожих на оружие. Но видимо дальность этих излучателей была рассчитана на ближний бой и, ни до одного из людей-стрелков они не доставали.
Вот теперь капитан-лейтенант понял, что наступил его черед вступить в бой. Поймав в прицел мечущихся, словно заводные игрушки, гуманоидов, Дымогарев угостил их серией гранат из своего АГС. Осколочные гранаты рванули под ногами у двоих, а третьему одна из гранат попала куда-то в область груди и гуманоид, словно взорвался с нею вместе. Его буквально разнесло на куски. По зловещей иронии боя в тот же момент полыхнул «вездеход», уже самостоятельно, без дополнительных выстрелов, видно, наконец, подошло время кончины от ранее попавших зарядов. Шарообразный, наполненный ярким оранжевым светом, взрыв «вездехода» окутал своим плотоядным пламенем останки корчившихся до этого рядом с ним остальных двух гуманоидов. В это же время взорвалась и одна из занявшихся до того огнем, автомашин. От такой какофонии во всех близстоящих зданиях, по-видимому, уже не осталось в окнах ни одного стекла. Стало так светло, что на некоторое время надобность в приборах ночного видения отпала.
После этого наступила тишина, слышно было только негромкое потрески-вание пламени на горящих автомобилях. Все произошло очень быстро, так что в горячке боя ребята сразу и не поняли, что остались без противника. И тогда ликующий рык из двух с половиной десятков глоток взлетел над улицей: «Ура-а-а!»
Капитан-лейтенант Дымогарев, в целях пресечения несвоевременной эйфории, гаркнул тоже совсем не тихо: «Не расслабляться! Пока выдалась пауза, пополнить боекомплект и по местам! «Ура» будем кричать позже, когда все закончится!»
Несколько темных человеческих силуэтов мелькнули в сторону ГАЗ-66 и вот они уже возвращаются нагруженные трубками гранатометов. Еще мгновение и они растворились между зданиями. По обочинам в беспорядке стояли автомашины различных марок и грузоподъемности. Две из них сейчас мирно догорали, чадя темным дымом, при царящей черноте казавшимся даже светлым. Кое-где среди этого скопления техники несколько гранатометчиков оборудовали для себя места для засады.
Улица на некоторое время опустела. Виднелись только потрескивая тлели ос-татки автомашин и инопланетной техники пришельцев на закопченном дорожном полотне. Зловеще зияли проемы окон без стекол, в зданиях, из которых никто из жителей не высовывался. Наверное, бывает так, что страх оказывается сильнее любопытства.
Пауза оказалась недолгой. С противоположной стороны реки послышался уже ставший знакомым посвист «черепах». По нестройной разноголосице Дымогарев прислушавшись, пришел к предположению, что «черепах» этих там что-то уж больно много. Вспомнив состав первого патруля и сопоставив с услышанными звуками, капитан-лейтенант пришел к выводу, что на этот раз на них надвигалось не менее десятка этих проклятых инопланетных механизмов и, что справиться с ними будет совсем не просто, а быть может, и невозможно.
13
Отвага — меч и щит, и разум храбреца.
Взяв крутой подъем автомобиль, наконец, вкатился в сравнительно обитаемый квартал города. По пути Николай думал, что им, по сути, посчастливилось уполовинить один из патрулей пришельцев. Если отрядам Дымогарева удалось повоевать хотя бы на таком же уровне, то по городу сейчас должно было болтаться где-то всего двенадцать-пятнадцать «черепах» и «вездеходов», и это радовало. Появились реальные шансы на то, что общие задумки сработают так, как надо.
Пока что им пришлось принимать бой в местах, где жилых домов поблизости не было — только строения инфраструктуры промышленного и коммунального назначения, в настоящий момент пустующими. Теперь же команда достигла мест, где между небольшими промышленными предприятиями, хотя и полукустарного типа, по вполне понятным причинам простаивающим, и сейчас не производящими малейшего шума, оазисами стояли островки жилых массивов, состоящих из двух-трех зданий окруженных едиными заборами — когда фигурно-решетчатыми, когда просто дощатыми. Постройки все были сороковых-пятидесятых годов и отличались низкой этажностью — по три-четыре, редко пятиэтажные. Именно в этом местечке стоял двухэтажный дом с огороженным двором, в котором когда-то прошло детство Николая. Уже почти совсем забывалось, что детство его прошло не здесь, а в другом мире, хотя и весьма похожем на этот. И когда он временами вспоминал об этом, сердце сдавливало кратким приступом тоски. Тоски по Татьяне, дому, по привычному окружению. Но всегда, в такие моменты, Николаю удавалось тут же, взять себя в руки. Он понимал: если ему не удастся выжить в этом мире — то и надежды добраться до своего, у него, уже тем более не останется никакой. И тут же появлялась предательская мысль: «А имеются ли эти шансы вообще? Даже если у нас все получится: отобьемся мы от пришельцев, не придется ли мне доживать свой век в этой реальности? Реальности, в которой пока не обнаружилось даже признаков моей жены, где наиболее близко я, так сказать, наново сошелся только с одним из своих друзей — Владимиром. И в то же время на семейных фотографиях, наряду с другими знакомыми, были люди, которые мне, оказавшемуся здесь, были совсем незнакомы! Как быть с этими «друзьями»? Знакомиться заново? Не буду же я рассказывать всем, как поведал Владимиру, кто я такой на самом деле, откуда я появился или, как мне думалось, обменялся разумом со своим двойником!»
«Одно было ясно — прежней жизни уже не вернешь, придется вживаться в свою новую реальность! Или в роль? А играть кого? Самого себя? Придется досконально выяснять свою здешнюю биографию, или хотя бы, какие в ней были отличия от истинно моей! Задача совсем не из простого ряда! Но все это будет в будущем, если будет?.. А сейчас будем решать проблемы настоящего!»