Дом выглядел так, будто его бросили давным-давно. Крыша просела, окна зияли тёмными провалами, забор давно сгнил и покосился, а двор зарос бурьяном.
Я убрал руки с руля и снова оглядел двор.
Здесь явно работала полиция. Трава у входа смята, повсюду отпечатки ботинок, грязь перемешана, будто здесь топталась толпа людей. В центре двора темнела размокшая земля — возможно, там стояла криминалистическая техника или передвигали носилки.
Калитка была вырвана с корнем и теперь просто валялась в траве. Дверь дома распахнута настежь, будто её даже не пытались закрыть.
Полиция здесь не церемонилась. Они обошли каждый угол, проверили каждый сантиметр, вытоптали всё, что могли.
Я выдохнул и открыл дверь машины.
Под ногами хлюпнула грязь — дождь ещё не успел полностью впитаться в землю. Я сделал пару шагов к дому, стараясь не наступать на самые глубокие следы.
Крыльцо было старое, доски потрескались и прогибались под весом. На них тоже были отпечатки — тяжёлые ботинки, несколько пар, хаотично разбросанные. Копы точно заходили внутрь.
Я скользнул взглядом по двору. Где-то в стороне валялась пустая сигаретная пачка, недалеко — пластиковый стаканчик из-под кофе. Видимо, кто-то из патрульных не утруждал себя уборкой.
Дверь оставили открытой. Скорее всего, место больше никому не было интересно. Убийца ушёл, полиция сделала своё дело, а дом снова превратился в никому не нужное заброшенное место.
Я остановился у входа, давая глазам привыкнуть к полумраку внутри.
Запах ударил в нос первым. Спёртый воздух, сырость, гнилое дерево. Где-то в глубине дома витал ещё один оттенок — неприятный, липкий, металлический.
Кровь.
Она уже давно свернулась, но запах всё ещё оставался.
Я сделал шаг внутрь.
Пол под ногами скрипнул, в воздух взметнулась пыль. Я медленно двинулся вперёд, стараясь не наступать на явные следы, оставленные полицией.
Гостиная была пустая. Старый диван с рваными подлокотниками, сломанный стул, выбитое окно. На полу разбросаны обрывки полицейской ленты — её явно срезали, когда снимали оцепление.
Я прошёл дальше, оглядываясь.
На стенах были старые обои, местами отслоившиеся и потемневшие от влаги. Где-то в углу виднелись тёмные следы — возможно, плесень, а может, что-то другое.
Затем я увидел пятна на полу.
Засохшие. Чёрные от времени.
Я присел на корточки, провёл пальцем по шероховатой поверхности.
Копы уже забрали всё, что могли. Но здесь что-то осталось, что-то, чего они не заметили, я точно знаю.
Потом я двинулся дальше, осторожно переступая через мусор и сломанные доски.
Если полиция нашла здесь ДНК, значит, тело было где-то в этом доме.
Коридор был узкий, с облупившимися стенами. Свет из окон почти не пробивался, но даже в полумраке я заметил на полу тёмные пятна. Засохшие, расплывшиеся, частично втертые в древесину.
Я проследил взглядом за пятнами — они тянулись дальше, как неровный след. Похоже, тело перемещали.
Я медленно прошёл вперёд.
Справа была кухня — пустая, с выбитым окном и сломанной дверцей шкафа, слева — ещё одна комната, но мне нужно было в конец коридора.
Дверь в последнюю комнату была приоткрыта. Я толкнул её ладонью и она заскрипела, открывая вид на разгромленную спальню. Матрас был содран с кровати, вещи разбросаны по полу. В углу темнела лужа, которую явно не пытались стереть.
Я сделал ещё шаг вперёд.
Воздух в комнате был тяжёлым, спертым, пахло сыростью и старым деревом. Всё здесь выглядело так, будто полиция просто собрала улики и ушла, оставив место гнить дальше. Перевёрнутый матрас, разбросанные вещи, тёмные пятна на полу, въевшиеся в дерево.
Я посмотрел на них.
И всё вспыхнуло перед глазами.
Она стояла у стены, прижавшись к ней спиной.
Дыхание резкое, короткое, плечи дёргались на каждом вздохе. Руки вытянуты вперёд, ладони раскрыты, как у человека, которого вот-вот столкнут в пропасть.
— Пожалуйста… — хриплый, сбивчивый голос.
Она боялась, и я видел это. Я видел, как дёргались её пальцы, как дрожал подбородок, как глаза метались по комнате в поисках спасения. Она не кричала, не просила, не умоляла. Она просто хотела жить.
Я шагнул ближе, не отрывая от неё взгляда.
Она попыталась отступить, но позади была только стена, а дальше идти было некуда.
Я сжал в руке что-то тяжёлое, чувствуя, как металл холодит ладонь. Он был гладкий, удобный, и я знал, что выбрал его не случайно.
Она поняла. В глазах мелькнула паника, но не столько от страха, сколько от осознания.
Она поняла, что я это сделаю.