Эти мысли не давали покоя, заставляя мозг работать даже в изможденном состоянии. Кто эти люди? Дед Игнат никогда не называл их имен или званий, лишь «королевские ищейки». Были ли это члены Центральной Военной Полиции из внутреннего круга, отвечающие за самые деликатные и грязные поручения Короля? Или какая-то отдельная, засекреченная служба, созданная специально для поиска и устранения Аккерманов, знающих правду? И как они вышли именно на Острог? Возможно, кто-то в деревне все-таки проговорился? Или у них была какая-то иная информация?
Размышления скользили, цепляясь за отрывки знаний из прошлой жизни, за редкие рассказы деда, за его собственные догадки. Система власти за стенами, её одержимость сокрытием правды, страх перед Аккерманами как единственной неподвластной ей силой — всё это складывалось в зловещую картину. Он был опасен для них не из-за какой-то своей вины, а из-за своей природы и из-за своего знания, которое было не просто памятью предков, но знанием из мира, которого здесь никто не знал, мира, где их стены и титаны были лишь историей на страницах комикса.
Время текло бесконечно медленно. Каждый час тянулся, казалось, дольше обычного. Его тело протестовало — затекшие конечности, промокшая и остывшая одежда, голод, который начал назойливо напоминать о себе, как только ослабело напряжение последних часов. Он дотянулся до мешка, осторожно достал кусок вяленого мяса и небольшой, черствый сухарь. Еда казалась почти безвкусной на фоне усталости и нервного истощения, но он заставил себя медленно, тщательно прожевать ее, выжимая из нее каждую крупицу энергии. Каждый калорий сейчас был на вес золота.
Попытка заснуть была бессмысленной. Мозг был в состоянии боевой готовности. Даже когда веки наливались свинцом, а тело хотело рухнуть в забытье, Аккерманский инстинкт или, возможно, постоянный фоновый страх от знания о близкой погоне, дергали его, не давая погрузиться в глубокий сон. Он проваливался в короткие, тревожные полудремы, полные обрывков видений — лица преследователей, размытые тени в лесу, чувство стремительного падения.
При каждом порыве ветра, чуть сильнее обычного шумевшем в кронах деревьев над скалой, Алексей напрягался, полагая, что это может быть шум шагов или голосов, уносимых порывом. Но каждый раз это оказывался лишь лес, дышащий своей жизнью. Охотничий инстинкт подсказывал ему — хищник выжидает. Если преследователи опытны, они знают, что беглец после быстрого рывка обязательно сделает привал, чтобы передохнуть и скрыться под покровом темноты. Возможно, они просто расставили патрули или устроили засады в ключевых точках, терпеливо ожидая утра, когда вести преследование по следам станет легче. Или же они сами нашли себе более комфортное убежище неподалеку и пережидают непогоду, будучи уверенными, что загнали его в ловушку где-то в этом лесном массиве.
Эта неизвестность была самым мучительным. Отсутствие информации рождало множество вариантов, большинство из которых были неутешительными. Его единственное оружие в этой ситуации было знание другого будущего, которое, увы, мало помогало в настоящем, непосредственном противостоянии людям-охотникам в темном лесу. Его знание об УПМ, о природе титанов — это всё инструменты для той борьбы, для которой ему еще предстояло дожить. А чтобы дожить, нужно было пережить эту ночь.
Он осторожно извлек один из зазубренных клинков УПМ из своего мешка. Металл был холодным, его невероятная острота ощущалась даже через ткань, которой он был обернут. Этот клинок был осязаемым доказательством того, что он нес в своем сознании — обломком другого, более технологичного мира, принесенным сюда непонятным образом. Этот кусок металла был гораздо ценнее любого золота или серебра в этих землях. Если бы он только знал, как использовать его силу по-настоящему, как это делали Аккерманы в своих УПМ-схватках из его видений…
Но сейчас это был просто очень хороший клинок, длиннее ножа, но короче меча, тяжелый и непривычный для владения в бою на земле. Однако, если понадобится, он не побоится использовать и его.
С первыми признаками предрассветной синевы на горизонте, еле заметной сквозь ветви деревьев и тучи, напряжение Алексея достигло пика. Скоро взойдет солнце, и охота возобновится, скорее всего, с новой силой. Ему нельзя было оставаться здесь, ждать, пока его найдут. Нужно было двигаться дальше, пока еще царили сумерки, пока его следы снова могло скрывать утреннее влага или роса.