Мысли Алексея, пока он добывал воду или ждал в очереди за пайкой, неслись вперёд, оперируя знакомыми понятиями из «канона» и новыми реалиями.
Да, им придется переместиться внутрь Стены Роза. Это неизбежно. Затем — дальше, к Митрасу, столице, в центр событий, куда попадали все тренировочные корпуса. Именно там, в 104-м корпусе, он встретится с теми, кого ему необходимо нейтрализовать: Бертольдом, Райнером, Энни. Титанами-шифтерами.
Но как их поймать и обезвредить? Вот это была настоящая дилемма. Они — обученные солдаты Марлии, ветераны войны, владеющие титанической силой. У него не было своей силы Титана, и он не был готов стать таким, хотя мысль об этом время от времени пронзала его. Лобовая атака — самоубийство. Скрытность, хитрость, знание их психологии и их слабостей — вот его единственное оружие. Он должен спровоцировать их, загнать в ловушку, используя знание их будущего.
Как доказать начальству, что силой Титанов можно владеть? Самая сложная задача. Власти на Парадизе скрывают правду о мире, о Титанах, о королевской семье. Любая информация о «владельцах силой Титана» будет отвергнута или использована ими для собственных, недобрых целей. Прямое заявление — путь к тюрьме, пыткам или к плахе. Нужны доказательства. Неопровержимые. Единственный способ — захватить Титана-шифтера живым, показать его трансформацию. Или предъявить нечто такое, что оставит вне сомнений их истинную природу. Что-то, что вызовет доверие не только у Военной Полиции, но и, возможно, у тех, кто, как Доктрина Йегера, стремится узнать правду.
Он знал, что Гриша должен передать силу Титана-Атакующего Эрену после падения Шиганшины. Это уже произошло, или должно произойти вот-вот. И он должен быть в центре внимания. Допускать это? Или остановить Гришу? Если не допустить встречи Эрена с Гришей, Эрен не получит силу Титана-Атакующего. Тогда вся история кардинально изменится. Но не в лучшую сторону. Какой-нибудь другой беженец, или военный, случайно найдя Гришу, мог стать Титаном. Или кто-то ещё. Цикл всё равно продолжится, но его нити будут в чужих, неизвестных руках. Убить Гришу? Мысль была отвратительна. Алекс не был убийцей по природе. И последствия были бы непредсказуемы. Нет. Эрен должен стать Атакующим. Это его центральная роль, которую можно попробовать направить. Он уже вмешался, спасая Карлу. Это уже чудовищное изменение. Ему предстоит влиять на Эрена, направлять его гнев и его силу, чтобы не допустить Рокота.
Всё это предстояло решить в ближайшие годы, пока они все — и Эрен, и Микаса, и Армин, и он сам, — будут находиться в Тренировочном Корпусе. Пока Титаны-шифтеры будут притворяться людьми. До первого столкновения с ними в Тросте. Там, на первой линии фронта, судьба даст ему первый шанс активно повлиять на ход истории, а не только выживать.
Его взгляд снова упал на Карлу. Она тяжело дышала, почти не реагируя на окружающий шум. Ее спасение было чудом, но это чудо принесло больше вопросов, чем ответов. Она не погибнет быстро и героически. Она будет страдать, а Эрен будет видеть это страдание каждый день. Эта живая рана в семье Йегеров, возможно, лишь укрепит его путь к разрушению. Но теперь Алекс не просто плыл по течению. Он сам стал частью этой истории. И должен был определить её новый курс. Он поднялся, оглядывая кишащий беженцами лагерь. Свою борьбу за выживание он закончил. Теперь начиналась борьба за будущее.
Беженский лагерь у Стены Роза был квинтэссенцией человеческого страдания, сгустком грязи и боли, где каждое мгновение было напоминанием о потерях и бессилии. Десятки тысяч людей, выброшенных из своих домов, ютились под промозглым небом, среди ветхих навесов и земляных ям, служивших примитивными туалетами. Запах гниения, сырости и неописуемой вони был столь густ, что, казалось, въедался в лёгкие, отравляя даже воздух.
Под одним из таких навесов, сбитым кое-как из обломков досок и брезента, покоилась Карла Йегер. Ее бледное лицо осунулось, на лбу выступила липкая испарина. Сломанные ноги, худо-бедно зафиксированные грязными бинтами и деревянными палками, были источником постоянной, пульсирующей боли, от которой не спасали редкие, скудные порции промедола, выдаваемого медиками в первую ночь. Её дыхание было поверхностным, отрывистым. Казалось, жизнь вот-вот выскользнет из её тела, как последний вздох.
Алексей отходил от навеса, держа в руках ополоснутый в грязной речной воде котелок. На дне плескалось немного мутной воды, выменянной на половину его последнего запасного сухаря. Каждая такая сделка была битвой. Пища и чистая вода были драгоценнее золота в этом лагере. Он оглянулся на детей. Эрен сидел у ног матери, стиснув зубы, в глазах его тлела знакомая, но теперь глубоко искалеченная ярость. Микаса, прильнув к нему, молча впитывала его боль и свою собственную. Армин, отстранённый и бледный, копался в пыльной книжке, не читая, а лишь цепляясь за её ветхие страницы как за связь с миром, который перестал существовать.