ещё помню его тёплые объятья и нежные прикосновения, которые Денис дарит ей. И только ей. У меня не было желания занимать место Морозовой, однако тот факт, что я стоЮ ниже, раздражал. Я не могу этого не признавать. При упоминании брюнетки, глаза парня сделались стеклянными. Он словно захлопнулся изнутри, и я была не в состоянии понять, о чем он думал. Но почувствовала, как пальцы, удерживающие мой локоть, сжались, доставляя ощутимый дискомфорт. - Теперь тебя это волнует? - он смотрел так, словно хотел закопать меня в сугроб. И что за странный вопрос? Он был задан таким тоном, как будто я в чём-то виновата. - А когда ты засовывала свой язык мне глотку и стонала, как шлюха, когда я... Его голова метнулась вправо, а светлая чёлка упала на лоб. Ладонь нестерпимо жгло, но то, что творилось внутри обжигало гораздо сильнее. Я сделала попытку встать, но Стрельцов силой усадил меня обратно. - Отпусти, - прошипела я. Воспоминания, которые до сегодняшнего дня, отзывались приятным теплом внизу живота, теперь внушали отвращение и желание сходить в душ, чтобы как следует оттереть себя щёткой. Вот, значит, кто я для него - шлюха. Я уже успела пожалеть, что начала этот разговор, и только мысль о том, что его поганый рот будет отныне ассоциироваться с помойкой, успокаивала меня. Денис провёл ладонью по своей щеке и подбородку и тряхнул головой, откидывая волосы назад. - Что такое, неужели я задел твои чувства? - На его губах играла мерзкая ухмылка, от которой становилось ещё хуже. Мне хотелось убежать или двинуть ему ещё раз, или всё сразу. - Ничего страшного, - отчеканила я, проглотив противный ком. - Ведь в этом весь ты, Денис. Никого и ни во что не ставишь. Вытираешь о людей ноги ради забавы... Но знаешь не все такие, как Морозова. И когда-нибудь, я на это очень надеюсь, ты останешься один. Может, я когда-то и сделала что-то не так, но я не заслужила такого обращения и терпеть его точно не собираюсь. Выпалив это почти на одном дыхании, все-таки освобождаю руку, поднимаюсь на ноги, бросив ему напоследок брезгливый взгляд, и пулей несусь к школе. Не знаю, дошёл ли до него смысл моих слов, но меня это больше не касалось. Меня больше не касалось ничего, что с ним связано. Сказала я, но вышло все немного иначе. Терпеть рядом и ощущать затылком его пристальный взгляд было невыносимо. Но хуже было видеть Дениса рядом с Морозовой. То, как он обнимает её, зарывается пальцами в волосы, целует в висок, держит за руку, подтачивало меня изнутри, и концу дня я чувствовала себя, как выжатый и забытый на дверце холодильника лимон. Марта упорхнула куда-то, не сказав ни слова, видимо она все-таки на меня обиделась, и я, усталая и разбитая, осталась одна. Даже ощутила укол совести, но не по поводу сказанного, а потому что порицаю человека за то, на чем сама спотыкаюсь. Я присела на лавочку в коридоре и закрыла глаза. Домой идти не хотелось, атмосфера там не способствует залечиванию душевных ран, которых за два месяца холодной войны накопилось немало. Кажется, я достигла критической точки, после которой продолжать уже невозможно. Да и есть ли причина это делать? Все это было бессмыслицей с самого начала. Как необдуманная выходка могла привести к таким последствиям? Никак, если только не было ещё чего-то. Того, что Денис так и не потрудился объяснить. Но в любом случае, отныне меня это не волнует. Мой разум был настолько измотан, что извилины напрочь отказались шевелиться и перешли в сонный режим. Их даже не волновали специфические условия, которые могла предложить узкая деревянная скамья, поскольку сейчас сладкая полудрема казалась наиболее простым и эффективным способом сберечь нервные клетки. И я уже провалилась "в процесс излечения", когда кто-то осторожно потряс меня за плечо. - Привет, - неохотно приоткрываю один глаз и вижу перед собой незнакомого парня. Естественно, это не совсем то, что ты ожидаешь увидеть после пробуждения, но было бы гораздо неприятнее, окажись он сероглазым блондином. Во-от, пару минут сна, а мы уже мыслим позитивно, чёрт возьми! - Меня зовут Артём... Тёма. Он дружелюбно и несколько смущённо улыбается и протягивает мне руку. - Э... Юля, - отвечаю на рукопожатие и продолжаю хмуриться. - Прости, что разбудил, но это срочно, - теперь его улыбка делается виноватой, а складка между моих бровей - глубже. Артём напряженно молчит ещё какое-то время, а потом, словно опомнившись, одергивает руку, до сих пор сжимавшую мою ладонь. - Прости. - Хватит уже извиняться. Говори, что хотел, - говорю резче, чем хотела, и тут же пытаюсь сделать физиономию менее враждебной. - В общем, - выдохнул парниша, сцепив руки в замок перед собой, - я очень надеюсь, что не опоздал, и ты ещё не нашла себе пару, - я была, конечно, рада, что он перестал заикаться и перешёл к делу, но его слова прозвучали немного... странно. Не знаю, что в этот момент отразилось на моем лице, но лицо Артема выражало искреннее изумление. - Весенний бал, первое марта. Только не говори, что ты не в курсе. Я отрицательно качаю головой. - Обалдеть, вся школа уже на ушах стоит! - он поражённо вздохнул, но уже через секунду приободрился, - ну, это даже хорошо, значит, у меня нет конкурентов. И я надеюсь, что ты примешь моё предложение, хотя мы почти не знакомы. С этими бесконечными разборками, я совсем потерялась во времени и пространстве, а мой процесс социализации повернулся в обратную сторону. Артём смотрел на меня с надеждой и краснющими щеками, и мне даже стало его жаль. Нашёл кого приглашать на танцы, честное слово. Я знаю, какие слухи ходят обо мне, особенно после стычки с Егором, и не понимаю с какого перепугу он взял, что я соглашусь. Я уже открыла рот, чтобы отшить парня куда подальше, но остановилась, заметив возле колонны до тошноты знакомую фигуру. Он не смотрел на нас, но стоял достаточно близко, чтобы слышать наш разговор. Может, я недооценила себя, и меня хватит ещё на один раунд? - Думаю, у нас будет возможность узнать друг друга, - говорю кокетливо, насколько могу, и мягко улыбаюсь, глядя, как заблестели глаза Артема. Он начал что-то бормотать, но я уже его не слушала. Единственный звук, который сейчас меня по-настоящему волновал и дарил сладостное чувство удовлетворения - это звук быстро удаляющихся шагов.