– Вы будете благодарить меня, когда я его схвачу. Скажите, Руди, вы ведь хорошо знаете его?
– Думал, что знаю…
– Куда он мог пойти? Есть ли какое-нибудь место? Человек?
– Раньше я бы сказал, что он может пойти к нам с Пайпер. Мы много времени проводили вместе – на работе и вне ее. – Он закрыл глаза. – Господи, ему ведь ничего не стоило доставать списки знакомств! Никому бы не пришло в голову задавать ему никаких вопросов. Если бы я сказал вам тогда об этом, если бы я попытался помочь, вместо того чтобы защищать себя и свой бизнес, я бы смог избежать всего этого…
– Помогите мне теперь, Руди. Расскажите мне о нем и его матери.
– Она покончила с собой. Я не знаю, известно ли это кому-нибудь, кроме меня. – Руди в задумчивости потер переносицу. – Однажды вечером он многое рассказал мне о ней. Она была больным человеком, психически больным. Саймон обвинял в этом отца. Когда он был ребенком, его родители развелись, и мать так и не смогла оправиться от этого. Она все время верила, что его отец однажды вернется.
– Ее единственная истинная любовь?
– Боже! – Он закрыл лицо руками. – Да-да, наверное. Она была актрисой – не слишком удачливой, но Саймон считал, что она была прекрасной актрисой. Он боготворил ее. Но она часто расстраивала его своим поведением. Она постоянно впадала в депрессию и старалась забыться в объятиях других мужчин. Саймон, вообще-то, был очень терпимым, но в этой области он мыслил крайне категорично. Она была его матерью и не имела права на сексуальные отношения с мужчинами. Он только однажды говорил со мной на эту тему, вскоре после ее смерти. Она повесилась. Он нашел ее утром в Рождество.
– Все сходится, – заметила Пибоди, пока Ева боролась с жуткими пробками на дороге. – У него был эдипов комплекс. В каждой новой жертве он видел свою мать. Это ее он наказывал – и любил. В нем жили двое мужчин: одним был он сам, другим – его отец.
– Спасибо за консультацию, – сухо сказала Ева, крепко вцепившись в руль обеими руками. – Это чертово Рождество! Судя по движению на дорогах, многие пациенты психиатрических больниц сбежали из своих палат.
– Это ведь Рождество…
– Я знаю, дьявол его побери! – Она резко взяла влево и проехала в миллиметре от стоявших на обочине автомобилей.
– Ой, автобус!
– У меня есть глаза. – Ева пропустила автобус, чуть не задев его.
Пибоди зажмурилась, когда мощная машина, водитель которой, видимо, находился в таком же состоянии, как и Ева, выскочила на встречную полосу. Ева резко вывернула руль, слегка ударившись бампером о тротуар, и включила полицейскую сирену на полную мощность.
– Возьми в сторону, проклятый сукин сын!
Она двумя правыми колесами выскочила на тротуар, разгоняя в ужасе шарахающихся прохожих, и резко затормозила нос к носу с машиной нарушителя, слегка столкнувшись с ней. Водитель выскочил и бросился к ним. Пибоди хотела уже сказать ему, что если он собирался повстречаться сегодня с полицейским, чтобы поболтать, то он выбрал совершенно неподходящее время и объект. «С другой стороны, – решила она после того, как с облегчением вылезла из машины, – может быть, небольшая взбучка этому придурку улучшит настроение Евы».
– Я сигналил! Я по всем правилам принял вправо. Вы не имели права преследовать меня с вашими мигалками и сиреной! Кто мне теперь заплатит за бампер? Власти города? Дорога не принадлежит одним полицейским! Я не собираюсь сам платить за поломанную машину, сестренка!
– Сестренка?
Пибоди даже передернула плечами – такой холод сквозил в голосе Евы. За ее спиной она покачала с жалостью головой и полезла за квитанцией на штраф за нарушение правил дорожного движения.
– Позволь, я скажу тебе кое-что, братец, – процедила Ева сквозь зубы. – Во-первых, стой – руки на капот, ноги на ширину плеч, – пока я буду выписывать тебе ордер за оскорбление офицера полиции при исполнении служебных обязанностей.
– Эй, меня никогда никто не ставил…
– А я поставлю! Посмотрим, как быстро ты сможешь выполнить это.
– Да ладно, бампер всего лишь поцарапан.
– Ты собираешься оказать сопротивление полицейскому?
– Нет. – Он что-то бормотал, когда клал руки на капот и раздвигал ноги. – Слушай, сегодня ведь сочельник! Разойдемся без базара…
– Я сказала бы, что вам надо немного поучиться вести себя с полицейскими.
– Леди, мой двоюродный брат – старший офицер полиции.
Плотно сжав губы, Ева достала свой полицейский значок и сунула ему в физиономию.
– Видите это? Здесь написано «лейтенант», а не «сестричка» и не «леди». Вы могли бы все это узнать у своего двоюродного брата – старшего полицейского офицера.
– Его фамилия Бринкльмен, – пробормотал он. – Сержант Бринкльмен.
– Так вот, скажите старшему офицеру полиции, сержанту Бринкльмену, чтобы он связался с лейтенантом Даллас из отдела убийств и объяснил ей, почему его родственник – такая задница. Если я найду его объяснения удовлетворительными, я не лишу вас водительских прав и не напишу рапорт, что вы чуть не разбили полицейскую машину во время срочного задания. До вас дошло?
– Дошло, лейтенант.
– А теперь исчезните.
Нарушитель поспешно нырнул в автомобиль и стал дисциплинированно ждать, пока проедут другие машины, чтобы влезть в поток. Все еще продолжая кипеть, Ева резко повернулась на каблуках к Пибоди и, указывая на нее пальцем, сказала:
– А вы, вы сегодня со мной ездить больше не будете, хоть вывернитесь вся наизнанку!
– Как прикажете, лейтенант. Я понимаю, вы сердиты, но кто бы мог подумать, что в этом районе может оказаться еще хоть одна машина!
– Ваша попытка пошутить на этот раз неудачна, сержант Пибоди! Если вас не устраивает работать моим помощником, вы может подать рапорт.
У Пибоди комок подкатил к горлу.
– Я не хочу подавать рапорт, сэр. Меня устраивает моя работа.
Что-то бормоча себе под нос, Ева направилась к машине, грубо расталкивая прохожих и заслужив пару ругательств и грубых комментариев вслед.
– В таком случае бросьте это. Бросьте этот академический тон со мной: мы пока еще работаем вместе.
– Вы только что угрожали меня уволить.
– Я не угрожала. Я только предложила вам поискать другое место.
Пибоди вся как-то сжалась, голос ее задрожал:
– Мне казалось и до сих пор кажется, что вы перешли границы дозволенного вчера вечером, когда вмешались в мои отношения с Чарльзом Монро.
– Вы мне тогда же очень ясно об этом сказали.
– В обязанности начальника не входит критиковать выбор друзей подчиненных. Это личное дело, и…
– Черт побери, конечно, это ваше личное дело. – Глаза Евы потемнели, но не от гнева, а от боли, однако Пибоди не заметила этого. – Вчера вечером я разговаривала с вами не как начальник. Я полагала, что говорю не с подчиненным, а с другом.
Краска стыда залила Пибоди от корней волос до кончиков пальцев.
– Даллас…
– С другом! – перебила Ева. – Что еще мне было делать, если этот друг не может разглядеть рядом с собой жиголо? Жиголо, который к тому же является подозреваемым в расследуемом нами деле!
– Но Чарльз…
– Вам никогда не приходило в голову, что Чарльз может быть убийцей?
– Нет, я считала, что это Руди, – простодушно ответила Пибоди. Представив такую возможность, она глубоко задумалась.
– Берите машину и поезжайте в управление. Введите капитана Фини и майора Уитни в курс последних событий по нашему делу. Скажите им, что я остаюсь в городе.
– Но…
– Черт возьми, отправляйтесь в управление! – вскипела Ева. – Это приказ начальника подчиненному.
Она повернулась и, не оглядываясь, стала пробираться через толпу.
– О черт… – Пибоди прислонилась к машине. Она не слышала ничего вокруг: ни гудящих автомобилей, ни громкую праздничную музыку, раздающуюся из магазина на другой стороне улицы. – Пибоди, ты идиотка.