То ли помещение было слишком большим, то ли Она совершенно перестала ориентироваться в пространстве, только сделав, как ей показалось, полный круг, Она не обнаружила двери, в которую вошла. А в центре тем временем, в самом сердце клубящегося тумана, появилось тихое теплое свечение, манившее ее неудержимо. Она сделала осторожный шаг навстречу ему, и услышала тихий шепот.
Погружаясь все глубже в белый туман, приближаясь к источнику света, маячившему и манящему, Она все отчетливей слышала нежный голосок, то смеявшийся заливисто, то лепетавший что-то невнятное. Так смеются и лепечут младенцы, которым нет еще и года.
Внезапно туман отступил, словно сверху подул легкий ветер. Он прижался к стенам и поднялся к потолку, образуя белый шатер. И в центре его, в крохотной колыбельке, спала девочка и улыбалась во сне ангельской улыбкой, как это делают только младенцы. Она подошла ближе и склонилась над ней. Все ее существо мгновенно наполнилось непередаваемым словами теплом и нежностью, на глаза навернулись слезы умиления.
Прежде ей никогда не нравились младенцы. Они не казались ей ни хорошенькими, ни славненькими, не вызывали никаких положительных эмоций. Однако эта малышка была совершенно особенной. Было в ней нечто настолько родное, что Она готова была смотреть на нее до бесконечности, вдыхать аромат невинности и чистоты, трепеща, склоняться над нею, вглядываясь в удивительно прекрасные черты.
Малышка открыла глаза и посмотрела на нее осмысленным, до боли знакомым взглядом. Серо-голубое сияние струилось из них. Улыбка пухлых губок тянула к себе, как магнит, личико обрамляли прекрасные, легкие как облачко, вьющиеся золотистые локоны. Едва взглянув в это дивное личико, Она вдруг совершенно отчетливо поняла, что знает об этой малышке все, что ей известно ее имя, ее привычки и характер, что Она любит ее бесконечно, ждет ее, желает ее пришествия в этот мир, в ее жизнь. Девочка протянула к ней ручки, и Она почувствовала, что обязательно должна взять ее, прижать к груди. Но едва ее пальцы коснулись пальчиков девочки, как свет, лившийся от колыбели, вспыхнул ярче, окутал младенца, словно заключив его в сияющую сферу. Сфера, пульсируя, начала подниматься над колыбелью. Медленно и осторожно, нежно покачиваясь и искрясь, все выше и выше. Облачный купол разверзся, открывая чистейшее, глубокое, темно-синее звездное небо, в которое и устремился светящийся шар, унося от нее прекрасное дитя. Молочно-белый туман бесшумно двинулся следом, окутывая сферу невесомым облаком. Она протянула к ней руки, беззвучно крича. Слезы текли по щекам. Сердце рвалось туда, в бездонный космос, к облакам, окутывающим светящуюся сферу, к ребенку, желанному и любимому.
Прежде, чем раствориться в звездной бесконечности, девочка выглянула из-за облаков и помахала ей маленькой ручкой. Она почувствовала ее взгляд и обещала, что непременно ее дождется. Она дождется, Она узнает ее, потому что любит всей душой уже сейчас. Этот взмах моментально успокоил ее. В груди затеплилась, загорелась нежным светом надежда. Сияние росло внутри, рвалось наружу и, наконец, выплеснулось, заливая, затапливая все вокруг безмятежностью и счастьем.
Или это был не сон?
Впервые за многие дни Она проснулась без ощущения безнадежности и тоски. Спокойно улыбнулась небу в окне, поставила чайник на плиту и начала собираться в институт. Немного подумав, поставила пластинку битлов – для настроения. В конце концов, все было не так уж и плохо: начало нового учебного года, встреча с однокурсниками после летних каникул, а потом – к нему на работу. Дальше будет видно.
Конечно, теперь все было не так, как весной, и даже не так, как летом, до его отъезда во Владикавказ. Но все-таки было. Они встречались, общались… Да, теперь Он был несколько более сдержан с нею и замкнут, часто молчалив и задумчив. Это мучило ее, заставляло страдать, но пока Он не избегал ее, не пытался ограничить общение, сама Она не могла отказаться от него. Это было выше ее сил.