До конца каникул оставалось несколько дней. Она собиралась провести их дома, но вместо этого зачастила к Ляле. Подруга жила теперь в другом доме. С ним было связано меньше трепетных воспоминаний, оттого приходить туда было значительно легче. Но здесь тоже случалось и шумно, и пьяно, и отчаянно весело.
Началась новая четверть. В один из первых же учебных дней Он зашел к ней в кабинет и, помявшись у порога, сказал:
- Знаешь, мы решили восстановить группу. Вернешься? Хотя бы на время, пока…
- Его нет.
- То есть?
- Я же говорила, что это еще не точно. Ребенка нет.
- Ты не обманываешь? Говоришь не назло?
- Нет, не назло.
Он опустил голову. Казалось, Он сожалел не меньше ее. Помолчав, спросил тихо:
- Но ты вернешься? – и посмотрел в глаза с такой мольбой, что Она не смогла бы сказать «нет», даже если бы захотела.
- Вернусь, если Другая Девушка не будет ходить на наши репетиции.
- Да, я понял. Остальные сказали то же самое. Ее не будет на репетициях.
Первая встреча состоялась через несколько дней. Хорошая встреча, радостная. Репетиции, как таковой, не было. Просто обсудили планы, выбрали песни, которые будут играть в первую очередь. Просто были рады видеть друг друга, снова собраться вместе. Извлекли старые тетради с расписанными партиями. Даже немного пели. Расстались тепло, улыбались искренне, лелеяли надежду.
За день до первой настоящей репетиции Он зашел к ней и сообщил, что они с Криптиком будут повторять материал. Что, в принципе, Она может не приезжать, но если хочет – они будут рады. Она сказала, что неважно себя чувствует и намерена отпроситься на день с работы, чтобы подлечиться. Но если ей станет лучше, то Она приедет. В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошла Другая Девушка:
- Ты идешь? – спросила она, избегая смотреть на нее.
- Да, сейчас, - ответил Он и посмотрел почти жалобно, - До завтра?
- Возможно. Как получится. – Ответила Она неопределенно. Другая Девушка взяла его под руку, и они вышли. Она проводила их странным взглядом. Злость и отчуждение захлестнули ее: «Не поеду! Не хочу! Не поеду!»
Остаток дня старалась отогнать тяжелые мысли. Общалась с детьми. Рассказала о начатом сценарии для следующей постановки театрального коллектива. Две юные подружки изъявили желание навестить ее завтра, чтоб легче выздоравливалось. Она напомнила, как добраться до ее дома. Подписала заявление об отгуле и ушла домой пораньше. Вечером ее навестили друзья из театральной студии и попросили зайти следующим вечером на генеральную репетицию спектакля, к которому Она писала песни. Нарисовалась вполне приемлемая альтернатива унизительному сидению на диване в качестве третьей лишней. Ведь Она не нужна была на репетиции по-настоящему. Так зачем?
Следующее утро началось тяжело. Противоречия буквально разрывали ее, и ни кофе, ни музыка, ни телевизор не могли заглушить завывания внутри. Она ругала себя за безволие и бесхребетность, убеждала себя в нецелесообразности поездки, напоминала себе о друзьях из театрального коллектива, но ничего не помогало. Ей отчаянно хотелось бросить все, растоптать свою гордость и поехать к нему. Пусть – третьей лишней. Пусть – молча сидеть на диване и глупо улыбаться. Но быть рядом!!! Рядом с ним!!!
Приехали дети. Маска равнодушного веселья мгновенно скользнула на ее лицо. Она показывала им свои безделушки и маленькие «сокровища», сопровождая эту «экскурсию» историями об их появлении. Шутила и смеялась. И все время посматривала на часы. Сейчас. Вот сейчас. Если Она соберется, то приедет как раз к началу. А если Криптик немного опоздает – он постоянно опаздывает – у нее будет немного времени, чтобы побыть наедине… От этой мысли кружилась голова и сосало под ложечкой. Она снова начинала злиться на себя: «Не поеду! Хочу, но не поеду! Господи, как же я хочу!!!»
Будто между прочим, рассказала девочкам о генеральной репетиции, позвала пойти с ней. Те с радостью согласились: интересно же посмотреть, как оно, в настоящей театральной студии. От увиденного были в восторге. А ее весь вечер не покидала тревога. Она гнала ее, как могла: «Сегодня не обязательно. Он ведь сам так сказал. Мы увидимся завтра, в школе, на занятии ВИА». Только легче не становилось. Проводив девочек на остановку и усадив их в автобус, побрела домой, с трудом переставляя отяжелевшие ноги. Дома, не находя себе места от смятения и удушливой тоски, промаялась час и упала в постель. Бредовые мелькания и круговерть сменились странным видением.