Или все это ей только приснилось?
Новое чувство, привязавшее было ее к этому миру, дававшее силы жить, не то чтобы иссякло, но не было больше такой надежной опорой. Она поняла, что если не может больше любить этот мир, нужно полюбить нечто в этом мире настолько, что не захочется уже покидать его.
Некоторое время спустя под сердцем ее забилась, запульсировала новая жизнь. Дитя наполнило ее существование новым смыслом, хотя и принесло новые проблемы. Хозяин дома все повышал и повышал квартирную плату, а работала из всей их компании только Она. Беспечным мальчикам, похоже, было невдомек, насколько трудно ей приходится. На жалкие остатки ее зарплаты покупались продукты, но все чаще ей приходилось ложиться спать голодной, а утром отправляться на работу, не позавтракав. И если случалось в автобусе быть прижатой к какой-нибудь бабуле, потихоньку щипавшей горячий батон, купленный в магазинчике хлебозавода, Она не могла сдержать слез. Иногда заходила к маме, надеясь перекусить, но видя последнюю пачку пшенной крупы или макарон, не решалась и уходила, не солоно хлебавши. В довершение всего к Скоффу начали ходить крайне сомнительные личности. От легкости бытия ничего не сохранилось, в доме поселился страх. Ничего не оставалось, как уйти.
К счастью, к этому времени отношения с мамой потеплели. А после того, как она узнала, что скоро станет бабушкой – прокричалась, проругалась, обдумала перспективы и успокоилась – переезд к ней казался сам собой разумеющимся. Она снова оказалась в квартире с вечным небом в окне.
В школе на этот раз как-то не сложилось, и Она вслед за своей непосредственной начальницей перевелась в другую, где должна была приступить к работе после новогодних каникул. А в театральной студии тем временем кипела работа. Елки – горячая пора для артистов. И очень хорошая подработка. Пэк с радостью поддерживал такую деятельность и с готовностью брался за выполнение заказов. Словом, дела пошли на лад.
Пол года пролетели если не безоблачно, то, во всяком случае, вполне спокойно. На свет появилась хорошенькая девочка с родинкой-ресничкой на одном из верхних век. От этого взгляд ее казался не просто осмысленным, а каким-то по-кошачьи лукавым. Она называла ее Львица Мое Сердце и не могла надышаться своим счастьем.
Счастье закончилось через месяц. Ее мама, долго державшаяся, внезапно снова попала под влияние зеленого змия, и жить с нею стало невозможно. Начались бесконечные скитания по квартирам. Пэк по-прежнему не работал, да и по хозяйству особо не помогал. Собственно, а чего Она ожидала от эльфа? Впрочем, он все же умудрялся преподносить ей приятные сюрпризы и дарить маленькие радости. Иногда становился очень заботливым и внимательным, и тогда в их странной семейной жизни словно выходило из-за туч солнышко.
Однажды поздно вечером он пошел провожать друга. Она уложила дочку спать, прилегла на раскладушку и задумалась в тишине. В окошко бил свет фонаря, покачивавшегося в метели. Ветер подвывал жалостно. Ей показалось, что в это завывание вплетается еще какой-то звук. Что это за звук и откуда он доносится, Она не понимала и начала прислушиваться, затаив дыхание. Как ни странно, это звенели струны. Звенели в ее голове. Теперь все отчетливей проступала мелодия. А затем зазвучал голос. Она ни с чем не спутала бы эту гитару и этот голос! Никогда! Она узнала его и, замерев, боясь смахнуть покатившиеся по щекам слезы, слушала. Странно, этой песни Она не просто никогда не слышала – Она была уверена, что ее не существовало. Поднявшись, села на раскладушке с сильно бьющимся сердцем, стала вслушиваться. Он не просто пел, Он диктовал. Она вскочила, схватила со стола первый попавшийся листок и карандаш и выскользнула в коридор. Коммунальная квартира, погруженная в сон, не издавала ни звука. Она села на пол и стала быстро записывать услышанное.
Это не просто боль.
Рвется из всех щелей
Ветра тоскливый вой.
Стужа все злей и злей.
Спичка, не дав тепла,
В пепельнице умрет.
Пальцы сгорят до тла.
Я начинаю счетю.
Бешеные провода
Вьются змеей у ног.
Полчаса после боли...
Я здесь, Электрический Бог!
Скрипнула дверь комнаты напротив. В коридор вышла соседка, видимо, тоже только-только уложившая маленькую дочь.
- Ты чего на полу-то?
- Тут светлее.
- А чего карандашом?
- Мысль пришла, не упустить бы. Некогда ручку искать.