ВАЛЕРКА.Полюбуйтесь! Будто молитву зубрит.
МАШКА(торжественно). «… стараешься быть угрюмым, грубоватым, резким…»
ВАЛЕРКА.Тьфу!
МАШКА.Правильно, плюй на меня – мужай!
ВАЛЕРКА(прыжком настигает Машу, вырывает книжку, зашвыривает в море). Слово скажешь – вслед полетишь!
МАШКА(с неистовством мученика за идею). Правду не утопить!
Валерка толкает Машу в море. Всплеск воды.
Сарайчик, две стены. В одной из них дверь, снаружи закрытая на щеколду. Поздний вечер. Валерка осторожно, оглядываясь на спящий дом Таисьи, приближается к сарайчику. Открывает щеколду, просовывает голову в дверь, замечает Машу, которая читает, отвернувшись к стене. Стучится, входит.
МАШКА(поспешно натянув одеяло на плечи). Зачем пришел?
ВАЛЕРКА.Я?
МАШКА.Я!…
ВАЛЕРКА.А правда – зачем пришел? Из спортивного интереса. У меня страсть – препятствия преодолевать. (Однако, несмотря на внешнюю браваду, держится смущенно.) Доску-то Таисья приколотила?
МАШКА.Ага.
ВАЛЕРКА.Хотел плечом высадить – не отодрать.
МАШКА(наблюдает за тем, как он изучает ее жилье; после паузы). Это я приколотила. Садись.
ВАЛЕРКА.Притерплюсь. Сильна старушка – по-спартански тебя воспитывает. Зимой у нее здесь куры живут.
МАШКА.Я сама напросилась. Я перед сном представляю, будто я в палатке, в лесу.
ВАЛЕРКА.Это тебя Таисья для романтики на щеколду закрыла?
Маша перелистывает книгу, не отвечает.
А я думал, ты не станешь со мной говорить.
МАШКА(помолчав). Ты же нечаянно толкнул.
ВАЛЕРКА.Да? (Внимательно посмотрев на Машу.) Интересное ты существо…
МАШКА.А ты, значит, не просто толкнул, а с целью, чтобы я в воду упала?
ВАЛЕРКА(помолчав). Не знаю… Может, и без цели толкнул.
МАШКА.Конечно, без цели. Ты ведь не злой.
ВАЛЕРКА(помолчав). В общем-то, я через забор перемахнул, чтобы тебе извинения принести.
МАШКА.Спасибо.
ВАЛЕРКА.Считай, что я встал и поклонился до земли.
МАШКА.Ладно… Это уже не важно теперь.
ВАЛЕРКА.Что же важно?
Маша не отвечает.
Ты сказала: это уже не важно теперь. Я спрашиваю: что?
МАШКА.Все.
ВАЛЕРКА(кричит). Я к тебе в викторину играть пришел?
МАШКА.Бабку разбудишь.
ВАЛЕРКА(встает, открывает дверь, кричит вызывающе).
«Белеет мой парус – такой одинокий на фоне стальных кораблей…»
Пауза.
МАШКА.Ну? Дальше ори… Подумаешь, героизм – старушку разбудить.
ВАЛЕРКА(с угрозой). Уйду.
МАШКА.Уходи.
ВАЛЕРКА(остановившись в дверях). «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».
МАШКА.Балет?
ВАЛЕРКА(усмехнувшись). Балет.
МАШКА.Это ты мне книжку прислал?
ВАЛЕРКА.Какую?
МАШКА.Тургенев. «Повесть о первой любви». Соседская Ленка бабке передала для меня. Я думала, это ты свой ослиный юмор проявил.
ВАЛЕРКА.Лично я ослов с чувством юмора не встречал. (Вскользь.) Бывает, в книжки записки кладут.
МАШКА.Зачем?
ВАЛЕРКА.Мало ли. Например, признание в любви.
МАШКА.Выдумают же.(Однако потрясла книгу над одеялом.) Значит это ленинградский Шурик прислал.
ВАЛЕРКА.Кто-кто?
МАШКА.Шурик. С мамой приехал. В угловом доме живут. Ты что же, не видел его? Высокий такой, в замшевом пиджаке.
ВАЛЕРКА(неожиданно задетый). Я не на пиджаки, а на лица смотрю.
МАШКА(спокойно). И лицо запоминающееся. Красивое лицо. Только кожа лезет с него – обгорел.
ВАЛЕРКА(помолчав). У мужчины главное – характер.
МАШКА.Конечно… но и лицо. Он на физика учиться пойдет. (Интуитивно нащупав его болевую точку.) Я лично считаю, что физики самые главные люди на земле. А ты?
ВАЛЕРКА.Ерунда это все.
МАШКА.Атомный век. Кто атомной энергией владеет, тот и главней.
ВАЛЕРКА.Дура! Физика – это цивилизация. Сегодня – атомный век, завтра – какой-нибудь другой. Вчера в каретах ездили, сегодня – в автомобилях, а завтра на собственных ракетах полетят. Конца этому не будет. Главное, чтобы люди счастливыми стали. Кто это сделает – тот и главней… А этих, вроде Шурика твоего, я не очень люблю. Если он сведения «потоком информации» называет, он еще не Эйнштейн.
МАШКА.Не кто?
ВАЛЕРКА.Не Эйнштейн. Нашел с кем на философские темы рассуждать. В общем, дурак он, твой Шурик, и все.
МАШКА(искоса посмотрев на Валерку, улыбнулась). Он смешной. Увидит, я мимо иду, – к турнику бежит. Подтягивается, чтобы внимание привлечь. Ой, до чего же смешно на вас, на мальчишек, глядеть. Один в четвертом классе влюбился в меня, так он себе все лицо чернилами вымазал и около доски на четвереньках ходил.
ВАЛЕРКА.Опять про свидания понесла?
МАШКА.В четвертом классе-то! Выгнали его. Он потом меня виноватой считал. Валенки у меня в раздевалке стояли – так он туда мышонка запустил.
ВАЛЕРКА.А почему ты решила, что это Шурик книжку прислал?
МАШКА.Кто же еще?
ВАЛЕРКА(с оттенком брезгливости). Может, он влюбился в тебя?
МАШКА.Шурик? Что ты! Зачем ему влюбляться в меня?
ВАЛЕРКА.Красивая ты.
МАШКА.Ты так считаешь?
ВАЛЕРКА.Я? Не задумывался еще. Между прочим, знаешь, сколько Джульетте было, когда она умерла? Четырнадцать лет…
МАШКА.Сила – в восьмой класс перешла. Теперь от любви не травятся. Моя сестра от несчастной любви второго полюбила, чтобы первому назло. (Опять покосившись на Валерку, улыбнулась.) Про концерт расскажи.
ВАЛЕРКА(небрежно). Все о'кэй. Мы – во втором отделении… Ха! Слушай, моего-то дядю, оказывается, Голиафом Петровичем зовут.
МАШКА.А ты не знал?
ВАЛЕРКА.Что Голиафом не знал… На сцену вызвался он. Николай спрашивает: «Вас как объявлять?» Он говорит: «Представитель публики – Голиаф Синько». Публика хохочет. Рядом с Николаем он больше на лилипута похож. Дальше – хуже. У нас номер есть – человека в ящик кладут и распиливают пополам.
Пила визжит, и из-под нее опилки летят. Публика дыханье затаила: страх и восторг! А дядя вдруг как вскочит да на весь зал: «Караул!» Из ящика выкатывается, по сцене мечется, сгоряча выход найти не может… Теперь в комнате закрылся, не разговаривает ни с кем…