Небольшое помещение, в котором находился Кириан, было разделено с главным залом большего размера, приоткрытой сейчас, перегородкой работы намного изящней, нежели наружная, и оклеянной более ценной непрозрачной рисовой бумагой с фантастическими, казалось, нарисованными рукой ребенка, изображениями мифических существ, диковинных цветов и даже реальных екаев. Последнее было крайне удивительным для человеческого жилища - люди боялись, ненавидели и уже давно стремились истребить екаев, оклеветав, демонизировав и напрочь стерев из памяти все светлое о детях леса, живущих с человечеством бок о бок в мире и гармонии на протяжении сотен тысяч лет, пока первые ростки ненасытной алчной руки цивилизации не заставили род людей отвернуться от самой Матери Земли, а затем и выступить против её верных защитников - екаев.
В центре зала виднелся широкий ствол совершенно точно живого дерева, уходящего далеко за пределы бамбуковой крыши, плотно прилегающей к нему на уровне потолка, по-видимому, заменяющий этому жилищу несущую колонну, имеющуюся в каждой минке.
Тщательно вымытый пол, украшали всего лишь пара простых деревянных сундуков среднего размера, окованных по краям железом, встроенная доска для письма, несколько стеллажей, заваленных различными свитками, книгами и незнакомыми предметами причудливых форм, а также два мата татами
из прессованной рисовой соломы, обшитой травяными циновками, на одном из которых и лежал теперь Кириан.
Кто-то даже заботливо укрыл его одеялом и положил под голову подушку. Подумать только, подушку! Ему!
Неожиданно вкус горелой плоти на языке снова ворвался в разум вместе с тошнотворно-плотоядным запахом. Даже густой аромат, окутавший дом плотным клубком из сотен невидимых нитей, тянущихся от развешенных повсюды вдоль стен пучков иссушенных душистых трав, не мог перебить мерзкую вонь царящую в сознании.
Кириан попытался мотнуть головой, чтобы отогнать видение, но запах никуда не исчез - похоже он был настоящим.
Принюхавшись, екай повернул голову в поисках источника и сквозь приоткрытый проход в смежную комнату увидел небольшой прямоугольник открытого очага, утопленного в пол на несколько шагов левее ствола дерева, расположенного по центру комнаты, вымощенный обожженным камнем, над которым, дымясь и булькая, висел на металлическом крючке железный котелок, и послуживший, судя по всему, причиной царящего вокруг зловония.
Неожиданно, шумно хлопая босыми ступнями о вымокшие дощечки веранды, в дом влетел и стремительно пронесся мимо, опешившего на мгновенье, Кириана огненно-золотой вихрь, пахнущий мокрыми скалами, горным ручьём, согретым солнцем тёплым мхом с едва уловимыми упоительными пряными нотами, заставляющими сердце мужчины биться чаще, посылая по венам разгоряченную кровь.
"Человек!" - ярость от осознания того, кому же принадлежал этот манящий аромат, побудила екая непроизвольно оскалиться и зарычать, заставив девушку выронить, поспешно снимаемый с крючка, котелок из рук, расплескивая содержимое на пол и открывая взгляду Кириана уже изрядно обуглившееся мясное рагу.
Ненависть, жгучая и всепоглощающая, потрясла екая, накрыв разум безумной пеленой неистовой жажды крови. К несчастью, он не мог напасть на человека прямо сейчас, так как его тело, трансформированное лишь наполовину, все ещё оставалось слишком неустойчивым и уязвимым. Но и сдаваться екай не собирался. Превозмогая боль Кириан заставлял тело обернуть назад, так и не завершенную трансформацию - для этого требовалось куда меньше сил, чем для окончательного превращения.
Возвращаясь к человеческой форме, к своей огромной радости, екай обнаружил, что нога уже начала регенерировать и кость больше не была сломана, как он подумал вначале, хотя ещё и восстановилась не до конца.
Не дав человеку опомниться, он прыгнул, с животным наслаждением впиваясь в хрупкую плоть, так легко сминаемого сильными уверенными руками, трепещущего человеческого горла. Все сильнее и глубже.
Он больше никогда не позволит людям поймать себя, не окажется в их власти!
Понимание того, что стоит только вдавить ладонь чуть глубже в нежную мякоть под его пальцами, и глухие хрипы навсегда заменит могильная тишина, знаменуя свое пришествие сладостным хрустом ломающихся позвонков врага, пьянило и распаляло. Но Кириан не хотел спешить - он наслаждался. Пока его взгляд, торжествующе скользящий по обезображенному нехваткой кислорода лицу человека, не встретился со взглядом испуганных, совсем таких же как у него, зелёных глаз.