Какой бы веры ни придерживались французы конца XVI в., у них есть общее: сила и искренность веры. Эта вера [425] регулирует отношения с государственной властью: она принуждает повиноваться Цезарю, то есть существующей власти. Но именно по этому поводу возникают главные проблемы конца правления Екатерины. Не следует забывать, что основным побуждающим фактором бунта Лиги является отказ признать наследником трона того, кто не разделяет религиозных убеждений большинства населения. После протестантов наступит очередь католиков Франции вступить в настоящий конфликт с властями: верность Богу и верность королю сталкиваются и противоречат друг другу.
В основном XVI век разрешил эту дилемму, применив принцип cujus regio, ejus religio – религия подданных должна быть религией государя. Примером этому были Германия, Англия, Испания. Екатерина не захотела и не сумела принять энергичные меры. Эта нерешительность казалась соседним державам рискованной и возмутительной: она постоянно давала им удобный предлог для вмешательства в дела Франции.
Это международное давление является той смертельной опасностью, которая могла бы погубить Францию во время гражданских волнений. Сколько раз захват королевства казался неминуемым. Но благодаря невиданной удаче у потенциальных врагов оказываются связанными руки: Англия занята военными действиями в Шотландии и Ирландии, Испания – восстанием в Нидерландах и бунтом морисков. Впрочем, королева Екатерина всегда находит деньги, когда нужно выступить против Испании на северных границах и на море: благодаря солидарности итальянских княжеств и международной сети флорентийских банкиров она всегда получает, даже если ей приходится торговаться, денежные средства, которые Его Католическое Величество с великим трудом переводит из Испании в Нидерланды. Мадрид будет вынужден прекращать платежи, а Французская корона, хоть и испытывающая финансовые затруднения, находит огромные суммы, чтобы купить отступление немецких наемников.
Тот факт, что Франция сумела продержаться до катастроф страшного 1588 года, является в основном результатом [426] ловкости королевы-матери, которой помогала сама удача. Но в повседневной борьбе у Екатерины был гораздо более постоянный, чем удача, союзник – французский народ. В ходе гражданских сражений развилось обостренное национальное сознание: французы поняли, что все они братья, дети одной матери – Франции. А она проявляется, действует и приказывает через посредство суверена. Следовательно, благодаря стечению обстоятельств король находится под опекой, по праву или фактически, своей родной матери. Судьбой было предопределено, что образ матери Франции воплотился в личности королевы-матери: сыновнее почитание, страх и даже ненависть, которую внушала Екатерина Медичи, ее нравственное превосходство, которое признавали противоборствующие группировки, нельзя объяснить как-то иначе. В этом смысле показательны даже крайности в адресованных ей обвинениях: самый страшный упрек королеве, содержащийся в Замечательном рассуждении 1574 года, состоит в том, что она обращалась как с бастардами с законнорожденными сыновьями Отчизны.
Друзья или враги, французы сваливают на Екатерину заботу о поддержании согласия между ними путем решения семейных споров. Когда она умерла, бедняки шептались: «У нас нет больше королевы-матери, которая даст нам мир». Устанавливать мир – именно таким было ее главное назначение в королевстве, а также в собственной семье. Это было нечто вроде призвания: у нее к этому была склонность, а французы дали ей возможность ее проявить, обойдя запреты предков, записанные в салическом праве. Из встречи честолюбивой женщины и народа, покорного воле демонов раздора, вдруг рождается, совершенно неожиданный во Франции, суверенный матриархат, который по прихоти истории дважды повторится в следующем веке.
В последующей эволюции мышления французов сохранятся следы этих опытов. Вера в Корону была мистической, бесплотной: отныне она будет относиться к человеку во плоти и крови, а к преданности будет примешиваться нежность. Долг повиновения теперь не будет, как долг, который привязывал людей к их сюзерену в феодальную эпоху, [427] компенсацией за защиту. Это будет нравственный, почти религиозный, долг, через посредство главы государства связывающий подданных с судьбами страны, сыном которой себя ощущает каждый: а священная любовь к родине является его (долга) выражением.