Христина проснулась, запищала. Катя достала их зыбки ребенка, перепеленав, села кормить, слегка покачивая. Такие непередаваемые ощущения, девочка прицепилась к соску с жадностью, активно сосала молоко. Летом Никодим работников нанял, дом начали строить для Петра, небольшой, но свой будет. Катерина ждала, осталось зиму перезимовать, а летом Никодим разделит свое кулацкое хозяйство на два. Вопрос налогов мало волновал Катю, главное, они сами себе хозяева будут с Петром, не надо после каждого чиха на свекровь оглядываться.
На свадьбу брата Катя пришла с Петром под руку. Праздновали недолго, маленькая Христина со старой приживалкой осталась. Как только Катя почувствовала, что молоко выступило, молодые супруги домой засобирались. Веселье в разгаре было, гости пели и плясали, Катя спиртное не употребляла, так как кормящая, а Петр тоже не очень увлекался. Сава выглядел довольным, Варвара смущалась. Кузьма был недоволен – молодые, зарегистрировались в сельсовете, а повенчаться негде было, церковь, в которой тайно венчались Катя с Петром, тоже закрыли, так как власти усердно боролись с религией.
Летом Никодим отделил Петра, жить стали самостоятельно, Христине один год исполнился. Варя забежала поздравить.
- Как дела, подруга? – спросила Варя.
- Хороши дела, да работы много, сейчас же все самим делать нужно. А Петя недомогает. С Христей Кузина дочка водится.
Христина научилась ходить и бодро бегала по двору, иногда падала и ревела. Нянька Нюра догоняла ее и ворчала:
- Вот егоза непослушная.
- А так ли болен твой Петруша? Может, лень работать, вот и притворяется? – озвучила Варя мысль, которую ей внушил Сава, не нравился Саве худосочный вялый зятек.
- Что ты такое говоришь, Варя? – обиделась Катя на то, что ее мужа обсуждают – грех такое говорить на хворого человека.
- Извиняй, подружка, но Сава так сказал, а я глупая повторила.
Варя погладила свой округлившийся живот, она ждала прибавления.
- Новость слышала? Платон Дубровский в уездный город уехал. Там начальником каким-то будет. Вот Фроська Красавина расстроилась – ухмыльнулась Варя.
- А что Фроська? Ты же говорила она на учителя надеялась?
- Она-то надеялась, на занятиях ему улыбалась, да без толку. А потом она о Платоне размечталась, и тут не получилось. Много хочешь, да мало получишь – сделала вывод Варя, и поправив платок на голове, засобиралась домой…
В тот вечер Петр усталый домой пришел, даже есть отказался.
- Я прилягу, Катя, посплю немного – сказал он.
Христя бегала вокруг него, лепетала:
- Тя-тя, тятя…
Петр устало погладил ее русоволосую головушку. Катерина подхватила дочь на руки.
- Пойдем, Христя, пусть тятя отдыхает.
Петр прилег отдохнуть и… уснул навеки, остановилось слабое сердце. Осталась Христя сиротой, а Катерина – вдовой. Прав был старый Знахарь: Петр не дожил до двадцати одного года несколько дней.
12. Семейный совет
Кузьма собрал семейный совет. За стол сели Матрена, Аглая, Сава. Обсуждали письмо, что пришло из родной деревни. Деревенский грамотей писал со слов Дуни, что дочь ее единственная умерла, а дом родительский разваливается без мужика, хозяйство в упадок пришло. Деревенское начальство загоняет всех малоимущих в товарищество, чтобы совместно землю обрабатывать. «Что делать и не знаю даже. Брат Кузьма, мама, посоветуйте, как поступить мне? Соглашаться ли? Совсем я одна осталась, горемычная… Ваша Дуня»
- Бедная Дуняшка, что не везет-то ей так – горестно запричитала Матрена.
Аглая, голову опустив, злорадно улыбнулась, подумала: «Вот оно наказание божеское для моей золовушки. Как она меня изводила, пока одним домом жили».
- Не причитайте, мама – сказал Кузьма – ответ надо написать сестре.
Матрена послушалась, утерла слезу.
- А что мы ей ответим?
- В товарищество вступать – это грех. Никак не можно. Там же все общее, и земля, и скот, и бабы – заявил Кузьма.
- Да ну? – удивился Сава, глаза загорелись, наверное, он не прочь был в товарищество вступить, но тут же осекся под свирепым взглядом старшего брата.
- Не да ну, а грех это. И нельзя, чтоб Дуняху туда завлекли нехристи окаянные. Пусть к нам едет, мы все-таки одна семья.
- Ой, верно говоришь, Кузьма, пропадет там Дуня одна-то – сказала Матрена.