- Попробуем утолить физический голод сухарями, товарищ Платон – предложила Клара, разливая по кружкам чай.
- Давайте попробуем.
- Так все же, о чем Вы думали, когда слушали мой доклад? Никогда не поверю, что о еде.
- Угадали, не о еде. Я думал, чтобы сказали мои односельчане, услышав Ваш доклад? Возможно, закидали бы шапками – улыбнулся он.
- Ничего, будем просвещать народ… Темный он у нас – заметила Клара, хрустя сухариком и прихлебывая горячий чай.
Потом она закурила, пристально рассматривая Платона оценивающим взором.
- Может, перейдем к сексуальным устремлениям? – поинтересовался Платон, отставив в сторону кружку.
- С удовольствием – ответила Клара, пуская колечки дыма изо рта.
Платон резко поднялся с табурета, шагнул к ней, забрал у нее папиросу докурить, и не успела товарищ Клара опомниться, как он снял с нее кофту, откинул в сторону, грубо смял ее пышные груди, дыша в лицо папиросным дымом. В глазах заиграл хищный блеск. «Ты хотела свободную любовь, сейчас ты ее получишь, потаскушка» - подумал он злорадно. Потушил папиросу, бросив ее в кружку, и впился губами в шею, оставляя на ней следы засосов. Клара тем временем забралась руками под гимнастерку и царапала его спину. Развернув девушку спиной к себе, задрав юбку, Платон вошел сзади, Клара неловко распласталась на столе, при этом с него попадали книжки и кружки. Клара, уцепившись за края столешницы, повизгивала при каждом новом толчке. А его движения становились все сильнее, энергичнее, Платон был груб, как никогда еще не позволял себе, словно хотел за что-то отомстить этой девице, доказать, что она не права, свободная любовь – это чушь собачья, это не любовь… Получив разрядку и выпустив семя на ноги свободолюбивой Клары, он по-деловому, застегнулся, молча снял с вешалки свою кожаную тужурку.
- Ты, что уходишь? – спросила Клара глухо.
- Ухожу. А что?
- Ты – животное! Грубый самец!
- Не будь мещанкой, товарищ Клара. Ты же комсомолка – усмехнулся он и покинул комнату, закрыв за собой дверь, услышал, как металлическая кружка звякнула с той стороны двери.
- Кажется, ей не понравились мои сексуальные устремления – хмыкнул Платон, настроение повысилось, и он бодрым пружинистым шагом отправился домой.
«Наверняка, квартирная хозяйка сварила похлебку» - подумал он в предвкушении ужина.
А товарищ Клара, скинув измятую юбку, перешла на кровать и уткнувшись в подушку, заплакала. Она, как и все женщины, хотела любви. Увидела привлекательного холостого мужчину и решила завлечь его в свои сети, она рассчитывала сразить наповал своей сексуальной раскрепощенностью, привлекательной внешностью, хотела провести с ним ночь в любовных играх, но вместо этого, ее грубо поимели и все, да еще это – не будь мещанкой.
- Скотина, гад… - пробормотала она, чувствуя себя униженной этим мужиком.
Платон не собирался продолжать с этой девушкой «свободные отношения», но через неделю, после тяжелого трудового дня захотелось вдруг разрядки, и он заявился к ней. Клара встретила его неприветливо.
- Вы что-то забыли, товарищ Дубровский?
- Да, мне бы удовлетворить свои устремления. Как Вы на это смотрите, товарищ Клара? – спросил он, рассматривая ее похотливым взором.
- Вы ошиблись адресом, это не бордель.
Его брови взметнулись вверх.
- Где Ваша революционная сознательность, Клара? Удовлетворить потребности партийного человека – Ваша обязанность.
- Подите вон – произнесла она холодно.
Но напрасно она изображала из себя снежную королеву, Платон повалил ее на кровать и взял то, что хотел – свободную любовь. И эти отношения затянули его, как болото на несколько лет…
А потом появилась она – Катя на суде. Это был удар. Платон понимал, что не хочет и не может судить ее, ни в чем ни повинную девчонку с поезда, она так же испуганно хлопает глазами. Только теперь она взрослая, у нее трое голодных детей дома остались. Не ради себя она это проклятое зерно таскала, она ведь знает заповедь: «Не укради», но крала, как все, потому что трудодни – это всего лишь палочки в тетрадке учетчика, они не съедобные. Все понимал Платон, но система, в которую он попал, жестока и беспощадна. И Катю посадили. Используя свои связи, он узнавал, как устроилась она в колонии. Как только появилась возможность смягчить наказание, ее выпустили, и Платон сам встретил ее, надеялся ли на что-то? Даже хотел сделать ей предложение, но когда они узнали о смерти младшей дочери, понял, не до того Катюше…
Он увез ее в Дубравку, высадил у дома, на дверях которого замок висел. Катя вошла в пустой дом, дети за ней. Платон принес из тарантаса вещевой мешок, поставил на лавку.