- Я катастрофически поумнел, - говорил Юра, осилив очередную книгу. Хоть в академию меня бери ученым секретарем.
- Ученым котом, - смеялся Николай.
Но шли месяцы, и Юра стал замечать, что его друг проявляет все меньше и меньше интереса к "проблемам". Николай не желал по вечерам вылезать из дому, только в кино иногда ходил. Поостыл к научным книжкам, перечитывал свои любимые "Путешествия на берег Маклая", с легкой руки Бориса Ивановича принялся "освежать в памяти" Жюля Верна.
- Что за черная хандра у тебя? - допытывался Юра. - Что с тобой происходит?
Николай отмахивался, помалкивал.
В конце апреля пришел из Москвы объемистый пакет. Директор института заперся с Колтуховым и Приваловым. Несколько позже-приехал академик Багбанлы и тоже скрылся за массивной, обитой кожей директорской дверью. Совещание длилось долго. В кабинет таскали то чай, то боржом.
После перерыва в приемную заявился Юра. Он покрутил носом и сказал, поглядывая на непроницаемую дверь:
- Пахнет жареным!
- Идите, идите, Юрочка, - посоветовала секретарша, не переставая стучать на машинке. - Там без вас обойдутся.
Юра помчался к себе в лабораторию.
- Колька, что-то происходит! - зашептал он другу. - С утра совещаются, Борис Иванович даже кефира не пил в перерыв. Не иначе, какая-то новость из Москвы... Да оторвись на минутку от счетной линейки! Что с тобой творится?
Николай промолчал. Он с преувеличенным вниманием рассматривал незаконченный чертеж. Только что построенная кривая напоминала парус, надутый ветром... И вот уже возникает в памяти высокий белый борт теплохода и красный сарафан, летящий вниз... И грустные темные глаза...
Николай провел ладонью по лбу.
Раньше Рита была просто незнакомкой, чужим человеком, - можно было понемногу забыть ее, напрочь выбросить из мыслей. Но теперь... Теперь все перепуталось. Избегай не избегай ее - все равно никуда не уйдем. Нет больше незнакомки. Есть Желтая Рысь из детства Она отнеслась к нему с доверием, как к настоящему другу, она сделала его причастным к своей трудной судьбе.
Николай почти не видел ее со дня возвращения из Москвы. Несколько раз Рита звонила ему на работу. Он деревянным голосом спрашивал, что у нее нового. Новости были. Анатолий Петрович вернулся домой и обещал Рите пройти курс лечения, как только завершит работу. Работа же у него хорошо продвинулась. Рита рассказывала об этом весело, оживленно, и Николай порадовался за нее. Но в то же время каждый ее телефонный звонок причинял ему боль. Лучше бы она не звонила вовсе.
Однажды Рита пожелала познакомить мужа с друзьями своего детства и пригласила их, Николая и Юру, на чашку чая.
Так Николай впервые увидел Бенедиктова. Он поразился нездоровому цвету его лица, отекам под глазами, потухшему взгляду. В свою очередь, Анатолий Петрович удивился, когда Николай назвал себя.
- Позвольте, - сказал он. - Разве вы Потапкин, а не... - Он посмотрел на Юру.
- Простите мне невольную мистификацию. - Юра смущенно улыбнулся. - Если б я тогда сказал, что Потапкина нет дома, вы бы ушли, а мне очень хотелось поговорить с вами... Моя фамилия - Костюков.
Бенедиктов хмыкнул. Рита поспешила пригласить гостей к столу.
Пили чай с тортом. Юра вспоминал золотое детство, индейские игры, многострадальные фикусы Тараканши. Николай оживился, стал рассказывать о Жюле Верне.
- Я недавно перечитал "С Земли на Луну", - говорил он. - До чего мудрый был старик! Он даже угадал место, откуда американцы будут запускать космические ракеты: Флориду. А траектория жюль-верновской ракеты, облетевшей Луну, почти совпадает с путем, пройденным нашей ракетой...
- Поразительно! - сказала Рита.
Николай заметил, что она тревожно взглянула на мужа.
Анатолий Петрович вяло ковырял ложечкой торт и не принимал участия в разговоре. Николая так и подмывало спросить про матвеевский нож, но этот вопрос и многие другие, которые вертелись на языке, были заперты тяжелым замком обещания, данного Рите.
Вдруг Бенедиктов уставил на Николая тусклый взгляд:
- Ваша установка - вы добились на ней длительного эффекта проницаемости?
Николай чуть не поперхнулся от неожиданности. Торопливо прожевав кусок торта, он ответил:
- Право, не знаю. Мы передали все материалы Академии наук.
- А сами бросили это дело?
- Нет, почему же... Просто в Институте поверхности больше возможностей для систематического исследования.
- А у вас как дела, Анатолий Петрович? - любезным тоном спросил Юра. Когда можно будет вас поздравить?
- Где уж нам тягаться с целой Академией наук! - невесело усмехнулся Бенедиктов.
- Зачем же тягаться? - Юра поиграл желтыми бровями. - Присоединяйтесь к нам, и дело с концом. Времена ученых затворников прошли. Современные научные проблемы настолько...
- Вы еще молоды, товарищ Костяков... - прервал его Бенедиктов.
- Костюков, - поправил Юра.
- Слишком молоды, чтобы указывать мне, какие времена прошли, а какие нет.
Бенедиктов насупился. За столом возникло неловкое молчание. Рита поспешила переменить тему:
- Ребята, вы идете завтра в филармонию слушать Каминку?
Каминка не помог. Вечер был испорчен. Анатолий Петрович встал из-за стола и, сославшись на головную боль, вышел.
Конечно, Юра понимал, что творится с Николаем, но впервые за многие годы дружбы не знал, чем ему помочь, Он даже советовался с Валей, но не нашел у нее сочувствия. Вале почему-то не нравилась новоявленная подруга детства. Напрасно он убеждал ее, что Рита для него - все равно что двоюродная сестра.
- Ах, сестра!! - Валя рассердилась. - Ну и нечего спрашивать у меня совета, спроси уж прямо у сестрички. - И тут же она припомнила французскую поговорку, вычитанную из "Войны и мира": - "Cousinage est un dangereaux voisinage" [двоюродное родство - опасное соседство (франц.)].
- Это злостный выпад, - оскорбленно заметил Юра. - Я, как и жена Цезаря, вне подозрений. Что до Кольки, то его отношение вне твоей компетенции, потому что ты не знаешь математики.
- При чем тут математика?