Наконец индус поднялся, трижды поклонился богине. Потом повел Федора в небольшую комнату с голыми каменными стенами, со сводчатым потолком чисто монастырская келья. Комната была косо освещена солнцем через окно у потолка. В полу был бассейн с водой, видно - проточной. В бассейн спускались гладкие ступени.
- Не знаю, предписывают ли твои боги омовение, - сказал Лал Чандр. - Я прежде прочих дел должен очиститься. Если желаешь, можешь и ты совершить омовение.
Федор живо разделся и с наслаждением погрузился в прохладную воду. Начал шумно плескаться, не замечая недовольного взгляда индуса.
После омовения Лал Чандр провел Федора другим коридором в большой светлый зал. Окна выходили в сад, вместо стекол или слюды были в них затейливые ставни со сквозной резьбой. И здесь была статуя Шестирукой, только поменьше, медная, на высокой мраморной подставке.
Вдоль стен стояли низкие столы, над столами - полки. Все было уставлено стеклянными, глиняными и металлическими сосудами причудливых форм, весами, песочными и водяными часами.
В углу возвышалась печь, из кладки которой выступали изогнутые медные горлышки заделанных туда сосудов.
Одна из стен была облицована плотно пригнанными плитками матово-серого шифера. Она, видимо, служила черной доской, так как была испещрена надписями на неведомом языке, рисунками и схемами.
Но главным, что привлекло внимание Федора, была невиданная махина, стоявшая на возвышении посредине зала, против статуи Шестирукой.
Литые медные стойки, изукрашенные изображениями животных и растений, поддерживали горизонтальный вал, шейки которого лежали на медных колесиках в полфута диаметром. Посредине вала был насажен огромный, диск из какого-то черного материала. Его покрывали радиально расположенные узкие блестящие (не золотые ли?) пластинки. На одном конце вала сидел шкив, охваченный круглым плетеным ремнем; оба конца ремня уходили в отверстия, проделанные в полу.
Федор стоял перед махиной, пытаясь понять ее назначение. Нигде не приходилось ему видеть ничего подобного.
Лал Чандр тронул его за плечо.
- Мне нравится, - сказал он, - что, попав сюда, ты забыл о презренной пище. Но человек слаб. Иди туда, - он показал на узкую дверь, - там тебя ждет пища, к какой ты привык. Потом ты узнаешь свое назначение и не будешь им огорчен.
В соседней маленькой комнате на низком столике Федор нашел блюдо с дымящимся жареным мясом и тушеными овощами; на полу стоял узкогорлый кувшин. Стула не было.
- Придется привыкать, - со вздохом сказал Федор и неловко присел на корточки.
6. ТОСКА И ОДИНОЧЕСТВО. - НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ ЛАЛ ЧАНДРА. БОГИ ДОЛЖНЫ ПОКАЗАТЬ НЕПОКОРНЫМ СВОЙ ГНЕВ. - МАШИНА МОЛНИЙ. "КУСАЕТСЯ ТВОЯ БОГИНЯ..." - ФЕДОР БУДЕТ СТРОИТЬ ВОДЯНОЕ КОЛЕСО. - В ЗАБРОШЕННОМ ХРАМЕ. - РАМ ДАС ПРЕДУПРЕЖДАЕТ
Они тщательно оберегали свои секреты, никого не
подпускали к своему делу, набрасывая на него дешевое
покрывало таинственности...
Кио, "Фокусы и фокусники"
Томительно тянулись дни в доме Лал Чандра. Федор бродил по пустынным коридорам, заглядывал в прохладные комнаты - нигде ни души. Но знал, что стоит ударить в гулкий бронзовый гонг - и на пороге вырастет безмолвный слуга.
Кормили сытно. Да разве в том радость? Пытался Федор пробраться за ограду, посмотреть, что за местность вокруг, но всегда были заперты ворота. Не убежишь... Да и не покидало Федора скверное ощущение, что кто-то неотступно следит за каждым его шагом.
Длинными вечерами особенно грызла неизбывная тоска. Не раз представлял себе: что делал бы сим часом в родном краю, если б не злая судьбина? Может, командовал бы корабельными канонирами в морской баталии. А то сидел бы с друзьями-приятелями в австерии за пуншем, за трубкой табаку, за веселым разговором...
За резными ставнями - чужая ночь. Хоть бы собачий брех услышать!.. Тишина - хоть криком кричи. Хоть руки на себя накладывай. Изорви грудь криком - не услышит Россия. Далека - за высокими горами, за опаленными песками...
Бешено трясет Федор решетку ставень. Прижимает мокрое от слез лицо к холодному железному узору.
Лал Чандр навещал его почти каждый день. Придет, высокий, прямой, в белой одежде, и заведет туманный разговор о божественном. Федору эти разговоры были тошнехоньки. И у себя дома он не бог весть как усердствовал в молитвах. Да и некогда было Федору вникать в тонкости своей религии; полагал он, что с него, военного, хватит и того, что перед сном лоб перекрестит.
Однажды не выдержал, прервал монотонную речь Лал Чандра:
- Довольно с меня сих скучных назиданий. Брал меня для работы - так давай работу.
Лал Чандр улыбнулся одними губами. Глаза, как всегда, смотрели холодно, будто сквозь стенку.
- Ты прав, - молвил он. - Я взял тебя для большой работы. Но, прежде чем приступить к ней, нужно укрепить свой дух.
- Плевал я на твой дух! - сказал Федор по-русски, не найдя подходящих голландских слов.
Лал Чандр помолчал, потом сказал негромко:
- Скоро я приподниму перед тобой покров священной тайны, в которую боги позволяют проникать лишь избранным.
- Что ж, ваши боги другого кого не нашли? - с усмешкой спросил Федор.
- Не говори о богах, которые тебе неведомы. Тайной этой владею лишь я. А ты будешь моим помощником. Как чужестранец, не имеющий здесь друзей и родных, ты не так опасен мне, как иные мои соплеменники.
- Если я узнаю такую тайну, ты не пустишь меня на родину, когда к тому представится случай. Лучше не надо мне твоей тайны!
- У тебя на родине наша тайна будет бесполезна. Она важна и страшна здесь, - уклончиво ответил индус. - Но страшись ее выдать, ибо смерть твоя не будет простой.
С этими словами он вышел.
А Федор долго еще стоял в оцепенении. Невеселыми были его думы...
На следующий день вечером Лал Чандр тихо вошел в комнату Федора и присел возле него.
- Какому божеству ты поклонялся в своей стране? - спросил он.
Неожиданность вопроса озадачила Федора. "Верую в святую троицу", хотел сказать он. Но по-голландски у него получилось:
- Верю святым трем.
- Три бога - Тримурти, - задумчиво сказал Лал Чандр. - А творят ли ваши боги чудеса?