Привалов озадаченно посмотрел ему вслед.
Если бы он знал, что в эту самую минуту Опрятин, идя по дорожке, протоптанной в снегу, и заложив руку за пазуху, нащупывает в кармане рукоятку матвеевского ножа!
Проведя несколько томительных часов в управлении, Николай поехал на Курский вокзал.
У касс предварительной продажи было много народу. Николай стряхнул снег со шляпы и подошел к хвосту очереди.
— Кто последний?
Приземистый гражданин в коричневом кожаном пальто оторвался от газеты и неодобрительно глянул на Николая;
— Я крайний. Только не лично. Лично за мной занимала гражданка… — Он осмотрелся. — Вон она, в черной шубе. Будете за ней.
Николай мельком взглянул на гражданку в черной шубке и белой шапочке. Она стояла спиной к нему у киоска «Союзпечати».
Кожаное пальто, простуженно потягивая носом, углубилось в международное обозрение. Николай, пользуясь преимуществом роста, от нечего делать стал просматривать через плечо гражданина газетные заголовки. Его заинтересовала заметка о выставке «Трофейная техника шпионажа и диверсий», открытой недавно после ремонта. В заметке описывались новые экспонаты. Остатки самолета-разведчика одной заморской державы, сбитого нашими летчиками… Бесшумные пистолеты… Портативные рации… Отравленная булавка… Оборудование итальянского диверсанта из пресловутой Десятой флотилии, который погиб в 1942 году в одном из Каспийских портов, — его тело было случайно найдено в. прошлом году в подземелье. Диверсант, очевидно, принадлежал к ордену иезуитов, так как носил на шее толстую пластинку с выгравированными начальными буквами…
Что такое?… Николай подался вперед и впился взглядом в петитные строчки.
«…Начальными буквами девиза иезуитов «AMDG»…
Кожаное пальто раздраженно сказало:
— Не люблю, молодой человек, когда мне в ухо дышат.
— Извините, — пробормотал Николай и кинулся к газетному киоску. — «Московскую правду», пожалуйста!
Он схватил газету и тут же, у прилавка «Союзпечати», стал перечитывать про итальянца.
Вдруг он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Досадливо покосился на соседку — ту самую, в черной шубке. И даже головой дернул, как от удара в челюсть: рядом с ним стояла Маргарита Павловна.
— Вы… вы в Москве? — растерянно сказал он.
— Как видите. — Она пристально смотрела на него, глаза у нее были невеселые.
— А я в командировке… — Николай кашлянул и начал складывать газету.
«Дурак! — выругал он себя. — Очень ей интересно, что ты в командировке…»
— Вы едете домой? — спросила Рита, наблюдая за нервными движениями его пальцев.
— Да. Хочу на среду взять билет. А вы?
— Завтра уезжаю.
Николай сунул многократно сложенную газету в карман. Рита повернулась к продавщице:
— Я возьму эти открытки.
Она отложила пять или шесть открыток с Цветными репродукциями. Николай рассеянно взглянул на них. Какой-то северный пейзаж. Левитановский «Март». «Вирсавия». Картинка в билибинском духе: корабль с выгнутым парусом, на котором изображено солнце, подходит к пристани, где бородатые люди в длинных кафтанах стоят у пушек, окутанных клубами дыма…
Он сказал первое, что пришло в голову:
— «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят».
— Да. — Рита расплатилась с продавщицей и сунула открытки в сумочку. — С детства люблю эту сказку.
— Я тоже, — сказал Николай. — Когда-то в детстве я перерисовывал эту картинку.
— Перерисовывал? — Рита резко повернулась к нему и посмотрела в упор. — А рисунок никому не дарили?
У Николая перехватило дыхание. Во все глаза он смотрел на это милое, переменчивое, вопрошающее лицо — и вдруг увидел… Проступили давно знакомые черты… задорный нос, обсыпанный веснушками, озорная улыбка, желтые воинственные косички…
— Желтая Рысь? — прошептал он.
Глава десятая, в которой исчезает «ключ тайны» и снова появляется матвеевский нож
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца…
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Что делала Рита в Москве?
Подруга встретила ее на вокзале и привезла к себе. В тот же день Рита отправилась на Пироговскую и записалась на прием к известному профессору-невропатологу. Профессор принял ее через два дня и внимательно выслушал взволнованный Ритин рассказ.