Тем временем Тоасен присел возле Левмера на небольшую скамеечку и, как любопытный ребёнок, спросил:
– О каком хранилище вы говорите?
– Этого тебе знать не надо. Я не могу рассказать тебе о нём. О его местонахождении знают немногие, а вернее единицы.
– А, понимаю. Тайна.
– Да, и тебе лучше помалкивать, Тоасен.
– Я не болтлив, – в очередной раз заверил молодой слуга. – Но, возможно, герцогиня купила что-то очень дорогое?
– Нет. А если это и так, то я даже не в состоянии представить, что может стоить так дорого! Не планету же она купила? К тому же мне известны все доходы и крупные расходы хозяйки. Скорее всего, кто-то шантажом или угрозами выманивает у неё деньги. И вот тут ты прав: очень дорого могут стоить только две вещи.
– Какие?
– Жизнь и тайна.
– Жизнь и тайна… – задумчиво, как эхо, повторил слуга. – Но чьи?
– Жизнь Лейлы Амертсон или её тайна. А, может быть, и то и другое одновременно.
– В таком случае, тут никаких денег не хватит!
Левмер невольно улыбнулся столь детскому рассуждению Тоасена, у которого даже глаза округлились, когда он попытался представить, сколько могут потребовать у герцогини вымогатели.
– Я не имею права ходить за ней по пятам, да и наблюдать за Лейлой круглосуточно тоже не под силу, ведь есть дела, которые требуют моего личного присутствия в других местах. Она и так на меня стала коситься и чуть ли не обвиняет в шпионаже. А я-то хочу помочь! – Эдуард в отчаянии сжал кулаки и склонил голову.
– Подобная его помощь будет для нас не сильно желательна, – заметила Мод.
– А он всегда был усердным слугой, – многозначительно добавила Олдама.
Если Левмер сделает попытки усилить контроль за передвижениями Лейлы Амертсон, то это грозило новыми волнениями и неудобствами экипажу «Миража».
– Лучше бы он не был столь усердным слугой, – пробормотала Глориоза. – Представляю, сколько неприятностей было у Лейлы, когда Левмер увидел кинжал и браслет Олмы. Наврать ей пришлось, наверно, немало.
Двойник Олдамы виновато опустила голову.
– Нет, это хорошо, что Лейла имеет столь преданного человека. Мы не можем постоянно быть возле неё, а он всегда готов защитить её и оказать помощь, – сказала Модеста.
Но расспросы Тоасена на этом не закончились, он проявлял большой, но не корыстный интерес к происходящим событиям. Слуге было просто любопытно знать, что происходит вокруг.
– Нет, вы ошибаетесь, – с жаром возразил Тоасен. – Это не может быть правдой. Если бы герцогине угрожали, то она непременно заявила об этом в полицию. А между тем наша госпожа не имеет даже личных телохранителей, хоть у ворот полно охраны.
– Лейла не слишком хочет прибегать к помощи полиции, и телохранителей у неё тоже нет, – задумчиво и отрешённо сказал Левмер, глядя на огонь в камине. – Я пытался даже отследить звонки и переписку, которую она ведёт, но там не было ничего, что могло бы насторожить или дать хоть какой-то намёк на скрытую угрозу. Никаких подозрительных или незнакомых мне контактов я не нашёл.
Экипаж «Миража» переглянулся, понимая, что их опасения оказались не напрасны – если бы они пользовались для связи с Лейлой её личными каналами, то Левмер уже точно бы имел повод для беспокойства и не отстал бы, пока не выяснил, кто и зачем с ней контактировал. Выглядевшая ранее слишком уж преувеличенной, конспирация всё же принесла свои плоды и уберегла от не нужных волнений и объяснений, как Лейлу, так и её подруг. А ведь заинтересуйся кто-нибудь из служб безопасности, с кем может общаться герцогиня, и тогда уж точно выяснили бы куда больше, чем секретарь. А так не существовало ни одного звонка, которым экипаж «Миража» мог бы скомпрометировать Лейлу.
Левмер отодвинул в сторону оставшиеся не просмотренными документы, и, откинувшись на спинку кресла, отдыхал.
– Вы хотели бы, чтобы у герцогини были такие же телохранительницы, каких когда-то нанял Самуил Амертсон для охраны своей семьи? – спросил вдруг Тоасен.
Секретарь замер, а после, подавшись немного вперёд, выпрямился и настороженно посмотрел на молодого слугу.
– Откуда ты знаешь о них? – спросил Эдуард, и в его взгляде мелькнуло подозрение.
Он не мог отделаться от предположения о тайном умысле любого, кто заговаривал о тех, кто когда-то служили герцогу.