– Они создают то, что видят сами, – сделала вывод Глория.
– Точно.
– И это может означать только одно…
Глориоза посмотрела на замолчавшую сестру и закончила её мысль:
– Неррийцы уже встречали людей из плоти и крови ещё до нашего появления там. И, скорее всего, они жили, а, может, и продолжают жить на Ниа-Нерри.
– Ты допускаешь такую возможность? – спросила Глория скорее просто машинально, ведь она прекрасно понимала, о чём думает Глориоза, и тем более от неё не было сокрыто то, что знала оригинал ещё до появления двойника.
– Я не отвергаю любой вариант. Нам ничего об этом не известно, а неррийцы даже в своих сказках это не упоминают. Значит, подобное происходило очень давно и забыто, или как-то сильно скрывается.
– Если это уже забытая история, то волноваться нечего.
– А если нет? Ты представляешь, что мы можем иметь у себя в тылу врага, а котором даже не подозреваем? А тем временем он, возможно, изучает нас, сознательно не ища встречи и никак не обнаруживая себя.
– Страшно даже подумать о таком варианте. Но, кроме наших догадок, у нас нет ни одного доказательства существования неррийцев из плоти и крови, – неуверенно возразила Глория.
– Вот поэтому я и не спешу поделиться своими опасениями с подругами. Но разведку провести необходимо. Займёмся этим, как только Олдама придёт в себя.
При этом Глориоза понимала, что изобретательница может вообще не выйти из своего теперешнего состояния. Да и какие последствия может иметь для неё эта болезнь тоже никто не мог сказать. Глория понимающе кивнула сестре, безошибочно угадав её мысли, но не желая затрагивать больную тему словами. Она вздохнула, огляделась и сказала:
– Ладно. Мы вроде бы хотели навестить Лейлу. Давай этим и займёмся.
– Да. Не стоит взваливать ещё и это на плечи Модесты и Мод, – решила Глориоза. – Я пойду одна, а ты предупреди их и следи за «Миражом».
Она встала и отправилась в зал управления, чтобы перенаправить корабль к Эдистеру.
Герцогиня уже места себе не находила, волнуясь за подруг и, как только начинало темнеть, закрывалась в кабинете, ожидая их прихода. Она просиживала там до глубокой ночи, и с каждым днём тревога в душе только возрастала. На её сигналы никто не отвечал, молчали и Лариндэ, и «Мираж». Ей с трудом удавалось днём сохранять спокойствие, чтобы не вызвать лишнего подозрения у слуг и Левмера. Последнего она опасалась всё больше, потому что он ещё пристальней следил за ней.
Однажды на закате, находясь в своём кабинете, Лейла увидела, как стала бесшумно отворяться дверь потайного хода, с которой она уже долгое время не сводила взгляда. В первую секунду она даже не поверила увиденному, решив, что у неё начались галлюцинации от тревог и долгих часов ожиданий, но в кабинет вошла Глориоза и герцогиня убедилась в реальности происходящего.
Увидев траурную одежду вошедшей, Лейла будто окаменела, не в силах пошевелиться или сказать хотя бы слово. Радость от долгожданной встречи так и не пришла в её душу, которой завладели сейчас ужас и отчаяние, так долго штурмовавшие её в последние дни.
– Да, Лейла, я не принесла хороших новостей, – вместо приветствия произнесла Глориоза, глядя на побледневшую девушку.
– Где остальные? Что с ними? – спросила герцогиня, не в силах даже подойти к подруге. – Или ты опять стала божеством?
Индианка приблизилась к герцогине, которая начала дрожать от беспокойства и предчувствия беды.
– Нет, этого не произошло, но случилось гораздо худшее. Извини, что долго не давали о себе знать, и не отвечали на твои сигналы, – сказала Глориоза, обняв прижавшуюся к ней Лейлу. – Мы потеряли Олму, и Олдама в столь тяжёлом состоянии, что мы опасаемся, как бы она не последовала за своей сестрой.
– Что? – почти беззвучно спросила Лейла, почувствовав всю тяжесть обрушившегося на неё горя, но Глориоза молчала, не зная, что ещё сказать и как утешить подругу.
Через минуту герцогиня разрыдалась так, что индианка серьёзно стала опасаться возможного вторжения слуг в кабинет.
– Тише, Лейла! Возьми себя в руки. Олму уже не вернёшь, – уговаривала Глориоза.
– Но почему она умерла, и что случилось с Олдамой? – спросила герцогиня, не в силах успокоиться.
Казалось, мир вокруг неё принялся рушиться.