– Нет, Лейла, ты отправишься домой, ведь рано или поздно всё равно придётся туда вернуться. Пойми, так будет лучше. Ты уже слишком долго отсутствуешь, а ведь у тебя есть обязанности, есть дом твоих предков и ты должна там жить, хотя бы из уважения к ним. Да и не стоит портить себе репутацию разными тайнами и исчезновениями, которые никогда не сможешь раскрыть перед высшим обществом, – сказала Модеста.
– Меньше всего я думаю об этом.
– А зря. Ты навлекаешь на себя подозрения и кое-кому, возможно, захочется узнать все твои тайны, а значит, появятся шпионы.
– Тогда я навсегда покину Эдистер и буду жить с вами, – обрадовалась Лейла этой идее.
– Нет, это уже совсем никуда не годится! Сбежать от общества, как и мы, зачем? Ты же герцогиня и должна вести подобающий образ жизни. Мы же лишь бродяги, которые летают между звёздами. У нас есть Лариндэ, но всё же «Мираж» заменил нам дом, и мы проводим в полётах большую часть времени. А теперь не капризничай и ступай домой. В конце концов, мы видимся не в последний раз.
– Ты проводишь меня? – сдалась Лейла.
– Ну, конечно! – отозвалась Модеста, направляясь к подземному ходу. – Разве я брошу тебя тут одну, не убедившись, что ты благополучно вернулась во дворец?
Лейла неохотно пошла за ней, уныло глядя на волнистые концы её русых волос, спускавшихся из-под длинной чёрной вуали ниже колен. Модеста почти всегда укладывала волосы в несложную причёску, но в последние дни ей было не до этого. Она даже не надела ни одного украшения в дни траура, кроме подаренного Лейлой ожерелья.
Проведя Лейлу до самого кабинета, Модеста простилась с ней и, пообещав постоянно сообщать о состоянии Олдамы, ушла.
Оставшись одна, Лейла хотела отправиться в свою комнату, но передумала и осталась в кабинете. Ей было зябко и одиноко, а потому она зажгла огонь в камине и подсела к нему поближе. Не успела Лейла собраться с мыслями и подумать о том, что она скажет всем о своём отсутствии, как в кабинет вошла служанка, обычно наводившая тут порядок ещё до рассвета. Герцогиня смогла лишь понять в тот момент, что рассвет уже недалёк и что сейчас будет много шума. Но что-либо предпринимать или говорить не хотелось. Даже двигаться не было ни сил, ни желания. А нахлынувшая сонливость вообще отмела любую мысль сбежать и спрятаться от надвигавшихся расспросов.
Как и ожидалось, служанка, увидев свою госпожу, с криком выбежала из кабинета и немедленно подняла на ноги всех обитателей дворца. Склонив голову и закрыв глаза, Лейла с досадой вслушивалась в возраставший гам, который, казалось, со скоростью неумолимой лавины приближался к кабинету и готов был захлестнуть и уничтожить её. Но она не чувствовала в себе сил противостоять или как-то помешать этому. Лейле вдруг всё стало безразлично, и ощущала она сейчас не замешательство и волнение, а усталость и апатию.
Первым примчался Левмер, за ним следом прибежали чуть ли не все слуги и охранники, даже те, кто был в дальнем конце дворца. Лейла подняла голову и обвела всех отрешённым, уставшим взглядом, никак не отреагировав на их суматоху и встревоженность. По коридору раздавались быстрые шаги тех, кто в этот час оказался дальше всех от места событий, но тоже спешил узнать новости.
Левмер без промедлений первым делом дал слугам некоторые распоряжения и быстро спровадил любопытных зевак, за что Лейла глубоко в душе была ему очень признательна. Дверь осталась открытой, но никто не посмел даже близко подойти к кабинету. Секретарь молча открыл окно, потому что камин немного надымил, и следовало проветрить помещение. Закончив с этим, он, не суетясь, сел напротив Лейлы и минуту всматривался в её лицо. Девушка была одета в то же самое платье, в котором покинула дом, но голову её покрывала траурная вуаль.
Герцогиня лишь мельком отметила, как он осунулся и похудел за эти дни, пока она отсутствовала. Очевидно, что он волновался и почти не спал. Совесть уколола её запоздалым упрёком в чёрствости, ведь Левмеру пришлось пережить сложные дни в полной неизвестности об её судьбе. Да ещё и наверняка скрывая от посторонних и слуг реальное положение дел, за что она молча была ему безмерно благодарна. Он оставался верным до конца своей юной хозяйке. Пытаясь понять мотивы её поступков, и высказывая своё неодобрение только наедине с Лейлой, он, тем не менее, делал всё, чтобы хоть как-то защитить её репутацию в глазах общества.