– Мы не можем теперь допустить гибели Мод и Глории, – забеспокоилась Глориоза, впервые осознав все масштабы подобного инцидента.
– Я согласна с тобой, а потому для общей безопасности надо оставить их в Лариндэ, – решила Модеста.
– Ну, нет! Мы не хотим этого! – вдруг запротестовали двойники. – Если между нами такая прочная взаимозависимость, то вы тоже можете погибнуть и тем самым убить и нас. Да и в Лариндэ нас ещё не видели. Представить нас как ваших сестёр труда не составит, но пока для нас там заняться будет нечем. Мы умрём там от безделья, и вам же будет хуже!
– Шантажистки, – улыбнулась Глориоза, хотя внутри была в чём-то согласна с ними. – От скуки вы не умрёте.
– Она права, – поддержала её Модеста.
– Поймите, если вы погибнете, то обречёте на гибель и нас. Мы все вместе с трудом спасли Олдаму, а если нечто подобное случится с вами, то кто сможет так оперативно спасти нас? – заставила задуматься оригиналов над проблемой Мод. – Связь между нами очень крепка, хотим мы этого или нет.
– Палка-то о двух концах, а? – торжествующе констатировала Глория. – Вместе у нас больше шансов остаться в живых и, в случае необходимости, оказать требуемую помощь.
– Вам всё равно лучше жить в Лариндэ, – не соглашаясь, покачала головой Глориоза.
– А что бы ты на нашем месте сделала, сестра? – спросила Глория.
Дочь Воина призадумалась и дала ответ:
– Ну, наверное, пообещала бы сидеть смирно в «Мираже», не совать нос, куда не следует, и без разрешения не покидать корабль.
– И сдержала бы обещание? – недоверчиво спросила Модеста, зная неугомонный нрав Глориозы.
– Да, – не колеблясь, ответила та.
– Так вот, я обещаю вам, Глориоза и Модеста, то же самое. Даю слово, что не влипну ни в какие неприятности и буду беречь свою жизнь, – торжественно заявила Глория.
– Подписываюсь под тем же самым, – поспешно присоединилась к её словам Мод. – Вы позволите нам остаться в «Мираже»?
Глориоза неопределённо хмыкнула и посмотрела на Модесту, оставляя за ней последнее слово.
– Аминь, – недолго думая, произнесла капитан «Миража».
Через несколько дней «Мираж», ненадолго вернувшийся на Ниа-Нерри, вновь отправился в странствия. Олдама, почти полностью восстановив свои силы, сидела в зале управления и смотрела на звёзды. После смерти сестры она стала замкнутой, молчаливой и искала уединения. Подруги не докучали ей, понимая её состояние, но тем не менее внимательно следили за ней и не оставляли надолго одну. Каждые пять минут к Олдаме обязательно кто-то незаметно наведывался, и чаще всего это были Мод или Модеста, умевшие бесшумно проникать в любое помещение и по-прежнему исполнявшие роль врачей.
Изобретательницу не беспокоили эти частые визиты, она их даже не замечала. Мысленно Олдама была очень далеко, там, где покоился прах её сестры. Она дважды посещала гробницу, но заметив, что ей становится только хуже от подобных визитов, подруги поспешили на время увезти её с Ниа-Нерри.
В зал управления, уже не таясь, вошла Модеста, неся в руках электронную энциклопедию и небольшого размера шкатулку. Несколько секунд она смотрела на задумчивую и никого не замечавшую Олдаму, проверяя её состояние, а после ушла в уютный уголок, где стояли пара кресел и столик. Устроившись по удобнее, Модеста открыла шкатулку и стала рассматривать лежавшие там огранённые драгоценные камни. Время от времени она заглядывала в энциклопедию, а после вновь принималась рассматривать камни. На столе уже лежала небольшая груда из чёрных, фиолетовых, зелёных и белоснежных камней, поблёскивавших в свете ламп.
Но как ни прекрасны были прозрачные сверкающие камни, Модеста часто переводила свой взгляд от них к Олдаме, которую отлично видела со своего места. Через четверть часа изобретательница вышла из задумчивого состояния и, что-то ощутив, повернула голову немного влево и тут же встретилась взглядом с ярко-синими спокойными глазами капитана.
Почувствовав желание с кем-нибудь пообщаться, Олдама встала и направилась к Модесте. На ходу она поправила чёрный тонкий гипюровый шарф, заколотый на левом плече изящной серебряной брошью с кроваво-красным рубином, от которой свисали серебряные нити с мелкими рубинами, огранёнными в виде капель. Все из экипажа «Миража», сменившие траурные платья на обычную серебристую одежду, в память о гибели Олмы носили теперь подобные шарфы и броши. Лёгкий чёрный шарф был переброшен через плечо и спереди его конец свисал до пояса, а сзади спускался почти до колен. При необходимости им можно было прикрыть как покрывалом голову и лицо, а брошь не давала ему соскальзывать с плеча.