– Меня больше удивляет другое, – призналась Модеста, пристально рассматривая сестру. – Ты ведь не была такой, как я. Но теперь в тебе это тоже есть, хоть и почти неощутимо.
– Эта способность недавно стала проявляться во мне. И, к счастью или нет, мне далеко до твоих возможностей, – призналась Эллина и нетерпеливо спросила: – Ну, так мы возвращаемся домой?
– Звучит заманчиво, – произнесла Модеста, – но мы вряд ли сможем жить там, где сейчас живут наши родители. Да и при нынешнем положении дел… Эллина, ты слишком многого не знаешь.
– Но в чём же дело? – не понимала младшая сестра. – Это же просто – вернуться туда, где тебя всегда примут!
– Нам тоже так казалось, мы даже делали попытки найти родных, – призналась Глориоза, – но после тринадцати лет, когда нас считали погибшими, трудно просто вот так показаться на глаза нашим мамам. Они же ничего не знают, вдруг для них это будет ударом? Ведь и ты, Эллина, ожидала в лучшем случае найти наши трупы. Да и не одни мы теперь.
– Я уверена, что нас примут с радостью и всё поймут. Примут и Олдаму. Но как быть с теми, за кого мы взяли ответственность? – задалась вопросом Модеста, вспомнив воспитанников, что жили в Лариндэ. – И наши двойники…
Её очень беспокоило то, каково будет первое чувство матерей при виде удвоившихся дочерей.
– Это очень отдалённая планета, но кто знает, иногда мир бывает настолько тесен, что и Тельюон может привлечь чьё-то внимание, – согласилась Олдама. – МКСА не стоит сбрасывать со счетов, они могут искать там кого-то, а обнаружат нас. Ведь, негласно, разыскивают некоторых даже в Джерлите и Фирральдане. Шумиха может подняться в любой момент.
– Нам есть, где укрыться, – напомнила индианка.
– Я ничего не понимаю, но берусь всё устроить, – с воодушевлением заявила Эллина, не поняв и половины намёков бывшей команды «Ветзо». – Мама и тётя Нила́м будут так рады вашему возвращению!
– Не сомневаюсь, – произнесла Глориоза.
– Лейла, нам пора уходить, – сказала Модеста. – Мы и так задержались тут недопустимо долго. Позволишь Эллине пойти с нами? Мы ей всё объясним, а утром она вернётся к тебе. Наш «Мираж» останется возле Эдистера, так что долго ждать не придётся. А тебе надо договориться с Рубеном и пусть Эллина получит расчёт в Агентстве.
– Не беспокойся, это я сделать успею, – заверила Лейла. – А сейчас я тоже пойду с вами. Не хочу упустить возможность побыть в «Мираже» и пообщаться с подругами.
– А как же Левмер? – напомнила Глориоза.
– До завтрашнего полудня он точно не вернётся, а слуги вообще появятся только к вечеру. Так что он, как всегда, ничего не узнает, – ответила беззаботно герцогиня, подумав, что не так уж плохо быть хозяйкой в своём доме.
В этот раз Левмеру не придётся сочинять для кого-либо легенду о том, что герцогиня вновь что-то где-то инкогнито откапывает. Археологические пристрастия Лейлы в этот раз не пригодятся для оправдания её очередного исчезновения.
34. Семья.
Из-за горизонта восходило яркое солнце, освещая светло-зелёный лес и приземлившийся на его окраине катер. От него уходили шесть девушек, взволнованно переговаривавшихся. Они торопливо ступали по каменистой почве, поросшей редкой травой, и вдыхали аромат незнакомой доселе планеты. Полное безветрие не создавало никаких звуков, вроде шелеста листвы, и местность казалась необитаемой. Но, в общем, пейзаж не отличался необычностью для глаз землян.
– Это так похоже на Землю, – удивлённо рассматривая окрестности, сказала Глориоза.
– Поэтому мы и выбрали Тельюон для жительства, – ответила Эллина, что шла чуть впереди. – Отсюда совсем недалеко до нашего дома, он вон там, за лесополосой. Просто не хотелось бы, чтобы приземлившийся возле двора катер вызвал не нужное волнение наших мам. Ведь тогда в один миг на них всё свалится, или, вернее, все мы. Такой сюрприз не каждый выдержит. Вам придётся подождать немного, пока я разведаю обстановку в доме и объясню всё маме и тёте Нилам.
– Хорошо, что на этой планете нет хищников, как на Кеме, – заметила Олдама, рассматривая окружавшую их местность, казавшуюся светлой и спокойной.
Несмотря на некоторое волнение, у каждой из девушек на душе тоже было легко и радостно, как в ясное весеннее утро. Даже Олдама чувствовала умиротворение и всё больше понимала, что со смертью Олмы она не лишилась заботливой семьи. Она не ощущала себя отвергнутой, её интересы не отодвигались на второй план, и она по-прежнему участвовала во всеобщей радости, которая для неё чужой не считалась. Подруги обходились с ней так же просто и заботливо, как если бы она оказалась их кровной сестрой.