Остальные тоже выразили желание ознакомиться с домом и прилегающей территорией, а потому дружно отправились в сад, решив начать осмотр оттуда. Они просто не могли теперь увидеть, что к дому в это время приближался автомобиль с открытым верхом. За рулём сидела женщина лет пятидесяти, в её русых, слегка вьющихся волосах было несколько седых прядей, а выразительные зелёные глаза выдавали небольшое огорчение. Рядом с ней находилась черноволосая женщина, её ровесница, чертами лица без сомнения напоминавшая типичную жительницу Индии.
– Как жаль, что пришлось вернуться, – сказала индианка. – Ну, ничего, Мишель, съездим в город в другой раз. Не стоит так огорчаться.
– Без Роланда очень плохо, он хорошо разбирался в машинах, а я нет, – пожаловалась Мишель. – Придётся самой вновь возиться с автомобилем, хоть это всего лишь вторая поломка с тех пор, как умер мой муж.
– Ничего страшного, возьмём мою машину, – решила Нилам.
Автомобиль почти бесшумно остановился у крыльца дома.
– Смотри, дверь открыта, – заметила Мишель. – Странно, в этих краях никогда не было воров. Тут и людей-то почти нет.
– Может, кто-то прельстился моими украшениями? Но они почти все на мне, – индианка посмотрела на свои браслеты и кольца, поправила ожерелье. – А в доме у нас ничего ценного нет.
– Всё это очень странно, – забеспокоилась Мишель.
Женщины поспешно вышли из автомобиля и поднялись по ступеням. Они осторожно вошли в прихожую, но там никого не было и всё стояло на своих местах в полном порядке. Нилам и Мишель услышали отдалённый шум, что приближался и становился всё сильнее. Они прислушались, различая чьи-то голоса, весёлый смех и радостно-взволнованные восклицания.
– Да у нас в доме полно народа! – негромко сказала удивлённая Нилам. – Что бы это могло значить? И кто это может быть?
– Нилам, я, кажется, узнаю голос Эллины, – в глазах Мишель вспыхнула радость. – Да, да, это точно она! Но почему вернулась так скоро? И кого привела моя дочь?
Мишель распахнула дверь и вместе с Нилам вошла в гостиную, в которую из противоположной двери в этот же миг входили Эллина и Глориоза. Увидев вернувшихся женщин, обе девушки замерли на пороге, но Мод, шедшая за ними и не видевшая, кто ещё мог находиться в гостиной, мягко подтолкнула опешивших подруг, заставляя двигаться вперёд.
– Эй, вы две, дайте и нам пройти! – прощебетала весело Мод, и вместе с остальными шагнула в гостиную.
На секунду в огромной комнате повисла гробовая тишина.
– О, Господи!.. – прошептала Мишель, глядя на девушек.
– Они живы?.. Живы… – не веря своим глазам, произнесла Нилам.
Эллина опомнилась первой и, сообразив, наконец, что пора спасать положение, решила начать объяснения:
– Мама, тётя Нилам, успокойтесь, вы видите не привидения.
В следующую секунду Модеста, не помня, как и зачем увлекая за собой и Мод, бросилась к матери. У неё было слишком много эмоций, чтобы хватило хоть каких-то слов их выразить.
– Глориоза! Дочка! – срывающимся голосом вскрикнула Нилам, бросаясь вперёд, туда, где стояли девушки.
Она в порыве радости обняла и Глориозу, и Глорию, стоявших рядом, и прижала их к себе. Позади всхлипывала Мишель, обнимая Модесту и Мод, не в силах сдержать слёз и вообще осознать до конца, что произошло.
– Они живы! Живы! – восклицала Мишель.
Женщины не могли прийти в себя от радости и нахлынувших эмоций, а потому, может быть, не сразу задались вопросом, почему вместо одной дочери получили по две. Эллина стояла рядом с Олдамой и обе, улыбаясь, смотрели на радостных матерей, которые от удивления ещё не перешли к конкретным вопросам.
– Вот тебе ещё одна дочь, её зовут Олдама, – сказала маме Эллина, подводя к ней изобретательницу.
Мишель перевела взгляд на Олдаму и, так как Модеста и Мод сумели тихонько выскользнуть из её объятий, она обняла свою четвёртую дочь. У неё кружилась голова от неожиданно свалившегося на неё счастья, так что она вряд ли в таком состоянии могла быстро сосчитать тех, кто теперь являлись её дочерями. Она привлекла к себе и Эллину, и теперь стояла окружённая дочерями.
– Олдама, какая же ты хорошенькая! Я буду любить тебя так же, как и своих родных дочерей, – с материнской нежностью сказала Мишель.