– Пока мы будем молчать, проблем не будет, – заверила Олдама. – А обнаружить без нас Ниа-Нерри никто не сможет.
Остаток своего недолгого визита Лейла провела в Лариндэ, а после Мод и Глория, вызвались доставить её на Эдистер.
37. Тайна неррийцев.
Олдама быстро шла через анфиладу комнат. Весь её вид, встревоженно-серьёзный, свидетельствовал о том, что она столкнулась с очередной проблемой. И размеры последней, вероятнее всего, окажутся внушительными.
Не сбавляя шага, она вошла в просторную гостиную и закрыла за собой двустворчатую дверь. После окинула взглядом собравшихся подруг. Кроме Нилам и Мишель, тут присутствовали все хозяйки Лариндэ.
– Вы должны это знать, – произнесла Олдама голосом, едва ли не срывающимся от волнения и страха. – Я даже не предполагала ничего подобного… Но теперь нам придётся с этим жить.
– Да что случилось-то? – не выдержала Глориоза, глядя на побледневшую изобретательницу, присевшую в ближайшее кресло.
Мод и Модеста ясно ощущали её учащённое сердцебиение. Олдама была крайне взволнованной, почти перепуганной.
– Я, наконец, изучила останки неррийца, которые когда-то мне передал Эн-Линавур, – начала изобретательница излагать суть дела. – Не сразу поверила результатам. Думала, что ошиблась. Но нет – всё подтвердилось. Итак – мы имеем дело не просто не с гуманоидными существами, как это изначально было очевидно, но неррийцы вообще не живые.
– То есть как? – растерялась Модеста.
– Мы же чувствуем их энергию, пусть она и не похожа на людскую, – вторила ей Мод.
– Они не живые – и всё, – с досадой, почти сердито, бросила Олдама.
От растерянности она переходила к возмущению. Она чувствовала себя обманутой. И кем? Теми, кого здесь считали друзьями.
– Вспомните сердце Армы, – продолжила, хмурясь, Олдама. – Оно ведь тоже не живое. Но это не помешало Модесте пользоваться его силой. Так ведь?
Капитан кивнула, подтверждая.
– А неррийцы – это очень сложные технологии, неизвестные ещё в ОПМП, – постаралась объяснить, как можно проще, свои открытия изобретательница. – Этакий симбиоз живого и неживого, что даёт возможность самостоятельно существовать, добывать энергию, частично восстанавливаться, усовершенствоваться и так далее.
– А подробнее? – всё же не поняла до конца объяснений Эллина.
Как и остальные, она удивлённо смотрела на Олдаму. Представить, что неррийцы оказались вовсе не теми, за кого их тут приняли, не мог никто.
– Они же даже малышей производят на свет, – неуверенно возразила Мод.
– И умеют общаться, сопереживать, – поддержала её тут же Модеста.
– Это не похоже на бездушных роботов, – уже твёрдо заявила Глориоза.
– Да, да, знаю. Всё это непостижимо и на первый взгляд выглядит невероятно, но неррийцы – это просто искусственный интеллект, некий набор программ, которые могут видоизменяться, совершенствоваться, обновляться и копироваться. Это всё ведь вам не кажется невозможным? – спросила Олдама.
Молчание в ответ лишь подтвердило то, что девушки начали постигать всю суть проблемы.
– Ядро, сердце неррийца, состоит из вещества, что способно обучаться и усваивать знания от своих ближайших, так сказать, одноплеменников, – продолжила изобретательница. – Там заложено очень многое, что может комбинироваться, улучшаться или уничтожаться. И при этом совершенствоваться. Вот поэтому неррийцам и нужны отец и мать – они создают на базе своих программ, новые, то есть это проявляется в их детях. Но клонировать вещество, способны не все неррийцы. Только у тех, у кого заложена эта программа от родителей. Поэтому мы и разделяем их – как теперь выяснилось, лишь условно – на девочек и мальчиков. Малыш в первые дни считывает программу отца, которую начал постигать ещё до своего отделения от ядра матери, а потому только в этом случае он выживает. Если его возьмёт под опеку кто-то другой – происходит, так сказать, сбой, и ребёнок гибнет.
– То есть, как у людей гены передаются потомству, так у неррийцев происходит соединение программ? – решила уточнить Модеста.
– Да. Что-то вроде этого, – подтвердила Олдама. – Всё очень похоже на людей, но в том то и дело, что это – не люди.
В комнате повисло молчание. То, что смогла узнать изобретательница, в корне переворачивало представление обитателей Лариндэ о местных жителях.