— Спустись с небес. Им нужна не вера, а защита. Не высокомерные слабаки, а те, кто реально поможет. Сильные люди, способные держать удар, спасти от осады, люди, знающие толк в войне, такие, как мы с тобой или Кесс с Нитсу. Рейн не согласится, это очевидно. Она полнейшему глупцу наденет корону, если он знатных кровей.
Йонсу вздрогнула.
— Джей… — прошептала она. — Ты понимаешь, что сейчас начнется? Любой сможет объявить себя наследником, потому что Михаэль за всю жизнь не научился засыпать в одиночестве!
Полуэльфийка опустилась на колени. Возникшая перед глазами картина оказалась неожиданно яркой.
Джейнис присел рядом на обломок арки.
— Да, думал об этом. Йонс, я лично знаю его пятерых сыновей и двух дочерей, уверяю, их характеры далеки от идеала. Да, многих он поддерживал материально и связями, но, бездна всех дери, в большинстве случаев этим бастардам следовало бы оставаться в святом неведении о своем происхождении! Поэтому я говорю еще раз: нужно делить империю и брать власть в свои руки. Кто, если не мы, Йонс?
Туманно-болотистые глаза Джейниса смотрели прямо на нее. «Рассуждения, поиск выгодного пути — не твое, Йонсу, — говорили они. — Ты пытаешься выглядеть хорошим организатором, но мы оба знаем, какого труда это стоит. Предоставь все мне».
— Хорошо, — медленно согласилась Йонсу. — Я согласна. Мы делим империю между…
— Мной, тобой, Нитсу, братом и сестрой Санурите, Рейн и Кестрель. Верберг принадлежит Ленроям, не будем отбирать.
— Не уверена, что все согласятся.
— Согласятся.
Теперь настал черед Йонсу внимательно смотреть на Джея. Ее глаза говорили: «Ты не понимаешь людей и только делаешь вид. Ты пытаешься показаться человеком, который их понимает. В них разбираюсь я. Предоставь мне».
— Нитсу останется с вампирами и никого не будет слушать. Рейн не покинет Астрею. Санурите осели в Аливьен-иссе, и едва ли мы убедим их в чем-то.
— Не нужно переубеждать, — отрезал Джейнис. — Нитсу — в Браас, Рейн защитит север, Оскар и Саманта — Аливьен-иссе и Сантурию рядом, ты выберешь Веневер, я знаю.
— Да. Веневер. А ты?
— Айлир-иссе.
— Он ведь даже не город.
— Пусть, — припечатал Джейнис. — Вокруг Айлир-иссе полно деревень. К тому же я смогу видеть все, что происходит к западу от гор. Там прекрасная обзорная площадка. Йонс, — вдруг совсем другим голосом добавил он. — Ты ничего не слышишь?
Оба задержали дыхание. Где-то слева шелестели крылья — Джейнис и Йонсу синхронно повернули головы. «Летучие мыши? — подумала она. — Нет, вряд ли. Бабочки? Стрекозы? Моль?» Джей шагнул в сторону попорченных огнем штор, грудой сваленных у оконной рамы, и бросил взгляд на Йонсу. Та кивнула — шторы оказались безжалостно отброшены в сторону, и, практически сразу, Джейнис схватился за лицо. Кричать он не стал, но Йонс внутренне сжалась от его боли — та отдалась по ней эхом.
— Мразотные крылатые твари! — взревел Джейнис. Полуэльфийка испуганно отпрянула. — Назойливые летучки! Как вы только выжили! Неблагодарные су…
— Боже, Джей, это просто феи!
Перевернутая клетка с императорскими посланницами оказалась замурована шторами, которые феи пытались прогрызть. Пока Джей вытирал исполосованное коготками лицо, Йонсу вправляла перепуганным малышкам крылья. Те благодарно звенели и грызли найденный рядом мармелад. Некоторые не выдержали голода и холодных ночей — их тельца лежали на дне золоченной клетки. Йонсу подумала, что это глубоко символично и, кроме того, определенно печально. Грусти добавлял тот факт, что выжившие совершенно не обращали внимание на потери. Хотелось верить, что люди отличались от фей хотя бы немного; колонны беженцев и оставленные раненые твердили о другом. Как хайлендцы, крылатые создания спешно покидали развалины Анлоса, едва получив возможность взлететь. Рядом со спасителями дребезжала лишь пара-тройка.
— Смотри, Джей, — Йонс подняла на ладони самую назойливую. — Это Хлорка, моя личная фея. Вообще ее звали Хлоя, но Валентайн прозвал Хлоркой. Я уже и забыла о тебе, милая…
Джейнис, фыркнув, отвернулся. Он недолюбливал фей за глупость.
— Надеюсь, ты не их чувствовала. Ну, когда говорила, что кто-то остался в живых в замке.
— Нет, — Йонсу покачала головой, гладя малышку по рыжей шерстке на голове. Хлорка легко узнавалась: выдавали пять глазок черного цвета и один — желтого, как у садовой феи. Один усик у нее искривился — однажды неуклюжий поклонник сел на Хлорку, после чего был выгнан из квартиры, — и не желал расти прямо. Йонсу даже вспомнила его имя. «Прошлое практически вернулось», — подумала она и посадила фею на плечо. Хлоя, грызя мармелад, заболтала ножками.
Джей продолжал вытирать лицо.
— Повернись, безрукий.
Царапины оказались неглубокими, но болезненными и упрямо кровоточили. Йонсу пришлось собрать остатки сил, чтобы затянуть их чарами. Сделав это, Ливэйг поняла, что использовала все ресурсы души. К тому же вокруг было слишком мало травы, из которой она целый день вытягивала жизнь для передачи другим. Йонсу честно призналась в этом, на что Джей заявил:
— Будем исцелять подручными средствами, — и в упор посмотрел на Хлорку, отчего фея пискнула и зарылась в волосы хозяйки. — Как их клетка здесь оказалась? Мы стоим у ворот, домик всегда был в центральной башне. Прикажи, пусть она ответит. Это важно. Прислуга бы не потащила клетку, это был кто-то из высшего круга или предатель — человек, не пожелавший, чтобы его тайны кто-то узнал. Или наоборот: человек, пожелавший узнать чужие тайны. Я бы поставил на первое.
Йонсу хмыкнула.
— Ты теперь тоже везде видишь предателей?
— Смейся-смейся. Я прав. Кто-то целенаправленно, год за годом разрушал империю изнутри, экономику, военный потенциал, и именно этот человек попытался замести следы. Очевидно. Ты знаешь послужной список того, кто был помощником наместника в Каалем-сум? Более ненадежного человека надо поискать. Реймир-сум? Новая главная мемория их храма тоже на руку не чиста. Браас? Неужели только я понял, что их специально поставили в такие условия, что у майомингов не осталось выбора, кроме как предать? Дозорные сбежали прежде, чем сигнал о начале войны подали. В Анлосе никого не осталось, потому что был приказ отступить к Эрнлайто и Веневеру. Невыносимая гнида сидела в столице и рассылала письма, назначала людей. Гнида со властью. С серьезной властью. С доступом к императорским феечкам.
Йонсу сглотнула. Она уже поняла, про кого идет речь. Этого человека, пусть человеческой крови в нем было совсем немного, она не могла винить.
— Сёршу или Броуди, кто-то из них.
Полуэльфийка приподняла брови.
— Броуди? Броуди обладал серьезной властью? Что за чушь ты городишь. Ладно Сёршу…
Хотя письма, разумеется, рассылал Михаэль.
— Спроси у своей летуньи, кто нес клетку, мужчина или женщина, — потребовал Джейнис.
«Я даже знаю имя этой женщины», — подумала Ливэйг. Мару не позволила бы кому-либо очернить имя мужа: иначе пострадали бы и ребенок, и она сама. Йонсу готова была защищать честь Михаэля по несколько иным причинам. К счастью, она знала способ, ведь Джейнис не понимал язык фей. Поэтому когда Йонсу попросила «найти зеленоволосую злую женщину» и Хлоя сорвалась с ее плеча, он подумал, что малышка спешит к телу предателя.
Им пришлось пересечь заваленную камнями главную площадь и немного углубиться в руины, прежде чем фея остановилась и задребезжала крылышками. Джей и Йонсу переглянулись.
— Ее спальня?
Ливэйг кивнула и начала оттаскивать камни. Джей последовал ее примеру. Вместе они расчистили завал за пару минут. Увидев тело, Йонсу поморщилась и отвернулась. В жизни она была свидетельницей сотен увечий и смертей: апейрон, кислота, холодное оружие, голодные оборотни, холод, морская толща, яд — причин не перечесть; сегодняшний Йонсу считала одним из ужаснейших.
— Радиация. Определенно, — без каких-либо эмоций сказал Джейнис. — Мертвая. От того, на кого я думаю?
— В Мосант всего двое меморий, обладающих такой силой, и, я уверяю, вторая не могла здесь появиться, — отчеканила Йонсу и начала отходить, оставляя Джея наедине со своими мыслями. Почему Мару убила Сёршу? Этого полуэльфийка не могла понять. Сёршу начала «копать» под кронпринца? Сёршу была предательницей? Или Йонсу просто чего-то не знает? Как же она ненавидела неизвестность! «Отчаянный шаг, опасный — Мару не из тех, кто рискует», — рассуждала Ливэйг про себя. Должна быть веская причина. Которую она упорно не видит, и это злило.