— На нас напали, — едва не плача, сказала Рейниария. — Напали, а вы даже не отдали ни одного приказа с тех пор, как приехали.
— Они были не нужны, — Михаэль говорил так тихо, что голос его напоминал девичий. «Великий бледный принц» лежал щекой на плече Рейн и едва дышал. Валентайн не помнил, видел ли его когда-нибудь в таком состоянии. Неужели сердце бессмертного монарха дало сбой?
— Я пыталась… — тут всегда хладнокровную Рейн покинуло самообладание, и полосы слез заблестели на ее щеках. Валентайн со смешением чувств смотрел на разыгравшуюся сцену. Он бы не удивился, если бы «генерал Кайцер» призналась бы в любви объекту обожания прямо сейчас. И хотя Йонсу одно время пыталась убедить Валентайна, что Рейн всего лишь уважает начальство, тот в это не верил и считал, что дело в очередной раз в смазливой внешности. — Я пыталась, но ничего не могла сделать! Мы разрушены. Прошу, позволь мне увести тебя из города. Я обещала.
Михаэль сумел выпрямиться.
— Ты бы не пришла, если бы не подслушивала.
— Я никогда не была твоей любимицей, — просипела Кайцер. — Ты всегда превозносил Йонсу, не меня, хотя я сделала больше. Я уведу и выиграю…
— Она предала меня, Рейн. Нитсу Кэйар. Послала к тьме в самое пекло. Забавно понимать, насколько люди неблагодарны. Я знал это всегда и, тем не менее, удивился. Знаешь, что она сказала? — Михаэль говорил все тише и тише, рассказ превращался в приговор самому себе. Его не волновали чувства Рейн — как чувства любого другого человека. — Ей нет дела до Сэрайз. Рассмеялась мне в лицо. Заявила, что ненавидит ее. Как можно ее ненавидеть? — Валентайн хладнокровно выслушивал поток мыслей. — Она ведь никому ничего не сделала. Кэйар это не волнует. Она ненавидит меня и, как оказалось, ненавидит Мару. Сэрайз умрет, — буквально прошептал Михаэль. — Я ничего не могу сделать. Это было глупо, отправлять ее в Браас в одиночку. Я не отец, я слаб.
Терпение Валентайна кончилось. Показательная забота о Сэрайз вывела его из себя. Слишком долго он любовался клоунадой.
— Хватит, — заявил полуночный рыцарь, выходя на свет. Рейн вскрикнула. На лице главного наследника империи не было написано ни одной эмоции. Как всегда. Наверное, он ждал его давно, с тех пор, как вой оборотня раздался над Мосант. — Надоело выслушивать этот бред.
Михаэль, пошатываясь, встал.
— Заговорили детские обиды? — прозорливо и колко произнес он. Валентайн процедил сквозь зубы:
— Тебе лучше уйти, Рейн.
Она поднялась на ноги и смерила его презрительным взглядом. «Забавно, — подумал Валентайн. — Когда-то она любила меня чуть меньше, чем Михаэля. Люди поразительно легко переходят с белого на черное». Рейн не хотелось убивать, как неделей ранее не хотелось обезглавливать Офелию Нептане. Однако во время войны нужно забывать о личных симпатиях. Уловив его намерение, Михаэль проговорил:
— Уходи. Это приказ. Беги из города в столицу — это уже просьба, Рейниария.
Кайцер в изумлении повернулась к нему. Лицо любимого кронпринца было красноречиво мрачно.
— Быстро, Рейниария.
Она качнула головой и подалась вперед.
— Ты не можешь погибнуть от руки такого, как он.
Короткой фразы оказалось достаточно, чтобы Валентайн вышел из себя. Не осознавая, что делает, он подхватил Рейн за пояс формы гвардейца и швырнул в застекленное окно. Блестящие искорки усеяли пол; половина факелов погасла, оставив комнату в полумраке. В ушах раздавался крик Рейн, но полуночный рыцарь обращал на него внимания не больше, чем на другие крики внизу. «Любимый кронпринц», видимо, тоже. Рейниария Кайцер испарилась из их памяти с той же скоростью, с которой летела вниз.
— Я утопил этот город в крови, — криво усмехнувшись, бросил Валентайн. — За все, что ты сделал.
— Неужели теперь считаешь себя лучше меня? — презрительно бросил Михаэль. Валентайн, помрачнев сильнее, поднял меч.
— Падаль, — прорычал он. — У тебя давно нет чести.
Михаэль выпрямился. В его темных глазах, как ни старался, оборотень не мог увидеть страха.
— Честь? Как ты можешь говорить о ней? И ты, и твоя мать перешли к Королю — ты говоришь о чести? Мне остается только воззвать к двенадцати звездам, чтобы они послали мне смерть от настоящего рыцаря, полукровка-полуночник.
Сталь сверкнула, оставляя кровавые брызги предыдущих жертв на полу, но быстрый стук каблуков в коридоре заставил Валентайна остановиться. Уловив знакомую нотку сирени, оборотень внутри человека зарычал.
— Остановись! — воскликнула Мару, врываясь в комнату. — Не трогай его!
Лицо Валентайна исказилось. Эти лживые глаза! Эта поддельная улыбка! Дикое желание поднялось откуда-то изнутри, заставляя яростно сжать рукоять меча. Только убить. Убить. Убить уже обоих. Единственная мысль, которая стучала в голове, как набат. Даже багрянец на теле прошлой жены не испугал его — Валентайн не боялся ничего в этом мире. Взяв меч двумя руками, он двинулся к любовникам.
Кулак Донны соприкоснулся со скулой Мару — та пролетела через всю комнату, как тряпка, и, врезавшись в стену, упала на пол. Платье фрейлины императрицы бесстыдно распахнулось, открывая грудь, багряное сияние исчезло. Черное пламя прочертило воздух; Михаэль, слабо вскрикнув, схватился за грудь. Кровь начала хлестать у него между пальцами. Донна шагнула из темноты: парные мечи сверкнули, оставляя тонкие следы на шее, и она сразу же отвела их. Тело кронпринца упало на пол, медленно покрывавшийся кровью. Призрачный Клинок разил беспощадно.
— Не бери грех на душу, — бросила Донна и вышла.
Рот Михаэля приоткрылся — струйка серебра закапала на пол, смешиваясь с жидкостью, текущей из разрезанного горла. Пальцы вцепились в пол на долю секунды — и расслабились. Тело начинало тлеть от черного огня, забирая жизнь, а душа, сменив цвет с холодного голубого на огненно-красный, исчезла в выбитом окне.
Кровь ударила Валентайну в голову, и горящий взгляд выловил из темноты сломанную фигурку Мару, лежащую на полу. Слишком много ярости было в нем в тот момент. Он отчаянно хотел выместить свою злость: на мир, на себя, на деда, на Донну.
Он мог выместить эту злость только одним способом.
Одним.
Откинув меч в сторону, он подошел к Мару и схватил за волосы. Веки Мару задрожали, с губ невольно сорвался болезненный стон.
— Знала, что так будет? — с торжеством прошептал Валентайн, дрожа от нетерпения. — Звезды сказали тебе? Каждый, кого я убил сегодня — за каждую твою ночь с ним.
Не в силах более себя сдерживать, Валентайн разорвал платье от лживо целомудренного декольте до подола, и тело Мару бледным пятном выступило в ночи. Давно он не видел ее такой… Вспоминая всю ложь, что произносил этот приоткрытый рот, он решительно развеял сталь доспехов.
Действительно, так выйдет даже справедливо.
========== Глава 31 Разговоры на стене ==========
3 число месяца Постериоры,
Айвена
Город Гифтгард. Для многих он всегда оставался жирной точкой на краю Синааны, поставленной у самого пролива. Гифтгард — врата и главная защита королевства, ее нерукотворные крепостные стены. Когда-то на месте города дымились вулканы, но время взяло свое. Оно превратило хаос в нерушимое спокойствие. Вокруг потухших кратеров теснились десятки домов: в низине прятались лачуги нищих, в предгорьях — аккуратные домики зажиточных, у отвесных склонов стояли настоящие дворцы. Гифтгард считался вторым по многочисленности городом королевства. Он процветал за счет торговли, рыболовства и пиратства. Ситри Танойтиш, владеющая областью-синнэ, знала толк и в первом, и втором, и третьем. Ее замок находился на самом краю гряды, сливаясь с пунктом гарнизона. Черные шпили теснились в таких же черных скалах, припорошенных копотью и золой; сама твердыня замка составляла единение с горной грядой, обосновавшейся на северо-западе Синааны. Говорили, что нижние этажи замка Гифтгарда прорублены в монолите древнейших пластов алмазов; Айвена никогда их не посещала и проверять легенды не испытывала желания. Узкие коридоры, лабиринты переходов, низкие потолки — это бросало вампирессу в дрожь. Она никогда не заходила ни в залы Гифтгарда, лишь изредка пробегая по ним в случае необходимости, ни в Оссатурлэм, город Белладонны и Валентайна. В замке Айвены было так просторно, что мыслей о темнице никогда не возникало. Залитые призрачным светом широкие коридоры, будто сотканные изо льда…