Кровь и пустота.
Такие мысли терзали Валентайна, когда к нему спустилась, отмахиваясь от дыма, любимая Донна. Донна… Та женщина, что держала его тут долгие годы, твердая, как сталь, храбрая, принципиальная, благородная, беспощадная, безжалостная, убийца! Валентайн мог абсолютно честно сказать, что умер бы ради нее, убивал ради нее, и даже если бы Донна не придавала этому никакого значения, он продолжал бы убивать. Валентайн все делал с бешеной энергией и страстью — и любил ее в том числе. Стройная фигура, успокаивающая речь, острый и жесткий ум, обезоруживающая логика, прагматизм и холодная голова. Это все его любимая Донна, единственный… человек, к которому он прислушивался. Сейчас на ней не было доспехов. Сейчас она была просто женщиной. Легкая туника обтягивала ее тело — тело статуи, на которое Валентайн покушался только в мыслях.
— Все истлело, — произнесла Донна, присаживаясь рядом.
Голос звучал устало.
— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Валентайн, разом вырвавшись из мыслей о будущем.
Донна закрыла глаза и коснулась белой рукой груди.
— Так тяжело внутри, — сказала она. — Раньше там было сердце, потом — ничего, а сейчас — ужасающая тяжесть.
Валентайн вспомнил: Донна стала первой жертвой любопытства Короля. Майриору было интересно, сможет ли она остаться живой без сердца… потом решил, что рабам оно не нужно. Все Клинки лишились главной мышцы, отвечающей за проявление волнений. Только он, Валентайн, не прошел традиционный обряд. Если подумать, он не получил и официального титула. Всего лишь лорд.
— Я иногда думаю, — вдруг сказала Донна, — что будет, если меня убить? Воскресну ли, как вы? Или исчезну, как должна? Я не мемория, моя душа едина и не отмечена звездой. Я не проклята, как Ситри. В груди нет даже тумана. Я родилась самой… обычной.
— Принцессой, — напомнил Валентайн, гладя ее по ладони. Алебастровая кожа поражала мягкостью каждый раз.
Донна, не отрываясь, смотрела на лавовые озера.
— Что если я прыгну туда? — отстраненно произнесла она.
— Я прикажу лаве застыть, — нахмурившись, выпалил Валентайн. Любимая, повернувшись в нему, улыбнулась. Эта улыбка! Она полностью меняла ровное и гладкое лицо убийственной мадонны.
По ущелью пронесся вой Эйя — Ситри вернулась с юга. Валентайн вздрогнул.
— Пойдем отсюда, — сказал он.
Каждый в Синаане получал свою долю адских мук.
Поднимаясь по древним ступеням бесчисленных переходов, Валентайн вспомнил первую фразу, сказанную Донной.
— Все истлело? — повторил он, подавая любимой руку.
— От Аливьен-иссе до Анлоса, — сказала Донна, чуть сжав его ладонь. — Наама повеселилась на славу.
— Наама! — гневно выпалил Валентайн. — Я окатил бы ее лавой.
— Она всего лишь выполняла приказ.
— Очередной глупый приказ!..
— Не такой уж и глупый, — невозмутимо заметила Донна. — Все укрытия империи сожжены, мемориям негде прятаться, наша армия пройдет свободно. Что до моральной составляющей, она волнует немногих, особенно во время войны. Чтобы что-то защитить, нужно быть безжалостным.
Они свернули на лестницу, ведущую на юго-запад. Чьи-то кости хрустели под их сапогами.
— А в перспективе глупый, — резонно сказал Валентайн. — Мне ли говорить тебе о перспективе? Ты прекрасно знаешь, что он уничтожит все, включая нас. Мы боремся за пустоту.
Адский жар сменился пленяющей могильной прохладой их земель. Километры, мили кладбища, мрамора, последнего островка древней Синааны. В прозрачных кислотных озерах плавали инферналы, мученически протягивающие руки к своим хозяевам, и как только они это делали, старый бес-надсмотрщик колол их трезубцем. Неслышно несла свои воды река Стикс, оканчивающаяся черным лесом, в котором завывали баньши, встревоженные пролетающим мимо ифритом. По краям дороги ровными рядами рос амарант. Луга справа, на которых паслись кошмары, скрывал туман, и только дорога, изгибающаяся от могильных плит, была видна в нем да красные цветы амаранта. Слева же гулял ветер. Валентайн и Донна медленно ступали по старым плитам дороги. Они любили каждую частицу своего маленького мирка и заботливо охраняли от любых посягательств.
Быть бы им Темными королем и королевой! Тогда, может, мир был бы совсем другим. Но, увы, испокон веков Королем и Королевой были Майриор и Сиенна Чарингхолле.
— Все уходит, — прошептала Донна. — Все исчезает, обращается в пепел, в прах, и только память хранит отголоски прошлого. Память, заложенная в этом мире. Ничто не исчезнет без следа, все сможет воскреснуть. Не волнуйся об этом. Это не конец мира, как ты думаешь.
— Но что мешает ему изменить эту память? Что мешает уничтожить саму суть мира? — грустно сказал Валентайн, и тьма охватила их обоих, как плащ, и скрыла.
***
13 число месяца Постериоры
Утро не наступило.
Холодная багряная луна освещала пепельную пустошь, простиравшуюся до самых западных гор. Воздух был насыщен запахом гари, кое-где над холмами из пепла и обгорелых останков поднималась тонкая пелена дыма. Безрадостный пейзаж состоял из смешения двух цветов — серого и черного, и лишь одного запаха — запаха смерти.
Армия Синааны выступила в поход через горы. Воины заполнили подземные переходы под толщей земли, двигаясь в полной темноте и молчании: лишь подкованные железом сапоги гулко впечатывались в камень, скрипели сочленения доспехов да терлись о крепкие бедра ножны. Позади пеших воинов тянулись колесницы с запряженными в них толстошкурыми неповоротливыми ящерами, что везли части орудий и осадных башен. За повозками вели за повод лошадей в жестких попонах с нашитыми на них медными бляхами. С их седел свисали колчаны, полные стрел. Летучие твари, покинув горные карнизы у пещер-гнезд, летели по воздуху, скрываясь до некоторого времени высоко в толще грозовых туч. Чудовища, которых не могли принять туннели, топтали тропы, проложенные по земле и снегу разведчиками, что шли с передовыми отрядами, координируя передвижение всей армии.
Майриор Десенто стоял на выступе отрога горы, глядя на то, как собираются в единое войско выходящие из пещер, прибывшие по воздуху и по земле отряды. Его плащ развевался по ветру и сверкал подбоем. На лице застыла победоносная улыбка. Да! Сегодня он стал единственным истинным источником света, и не оказалось никого, кто бы его отражал — это говорил весь вид Короля. Впереди застыла армия, воины Синааны приветствовали монарха криками и рукоплесканием. Справа от него стояла Валетта, слева — Айвена. Обе леди держали Майриора за руки.
Валентайн с любовью глядел на пустошь, где ровными рядами стояли легионы его солдат, облаченных в непроглядно-черное, как он сам. Шлемы горели, ловя свет от Короля, искры тлели на наплечниках и тассетах. На латах горел знак Синааны: луна, охваченная призрачным пламенем. Это дети его и Донна… конечно, не в буквальном смысле, но они оба отдали армии все свои силы. И вот, наконец, наступило время блистательного представления миру своих трудов.
Настроение омрачало только одно: Бетельгейз остался в Золотых палатах, сидеть с сестрами. Валентайн знал, что виновной в отсутствии принца была Римма, не Альмейра. Инколоре-младшую хотелось посадить в клетку, как Эйа. Это избавило бы королевство от многих проблем. Как лорду-оборотню хотелось, чтобы любимый друг стоял рядом в такой момент! Однако единственным мужчиной рядом оказался ненавидимый Майриор. Валентайн кинул на него испепеляющий взгляд и пожелал, чтобы тот не остался незамеченным.