– Бог ты мой, ну и чушь! – сказал Альва с нескрываемой насмешкой. – Это же миф, легенда! Между прочим, здесь нестыковочка, если уж на то пошло. Затмение состоит из четырех компонентов: луна, солнце, день, ночь. Автор твоего дурацкого романа просто решил подогнать свой миф под число «три», так ему показалось красивее.
– А неважно, правда это или нет. Важно то, что я в это верю, – отозвался Кинтаро. – Я хочу и дальше жить с вами в одной палатке, трахать вас обоих и драться вместе с вами, если потребуется.
– Это что, признание в любви в обычаях Д-диких степей? – Альва криво улыбнулся. Легкое заикание выдавало его нервозность; впрочем, эльф мог чувствовать ее и так.
– Понимай как хочешь, – отрезал эссанти. – Я еще никого никогда не просил остаться со мной, и вот теперь я прошу тебя, Альва. Решай сам. Сейчас.
Итильдин почти видел, как в душе его возлюбленного борются два противоречивых стремления, как он всеми силами хочет оттянуть принятие решения.
– Я, между прочим, не единственный, кого это касается, – сказал он, глядя на эльфа.
– Нас тут трое, сладкий, и мы вдвоем уже договорились. Скажи ему, Итильдин.
Было странно слышать свое имя из уст варвара. Прежде он никогда его не произносил. Эльф помедлил и выговорил:
– Я соглашусь с любым твоим решением, Альва. Однако, как эльф, я чувствую, что твои страхи и предрассудки мешают тебе внимать голосу разума и сердца.
– А что говорит твой разум и сердце, Динэ? – спросил Альва, обнимая его и глядя прямо в глаза.
Кинтаро приподнялся на локте, внимательно за ними наблюдая.
– Лиэлле, ты же знаешь, мне никто не нужен, кроме тебя. Но я не могу сделать тебя счастливым. И не могу один уберечь тебя от опасности. Есть основания надеяться, что у нас двоих получится лучше.
– Ты зануда, – прокомментировал Кинтаро. – Почему бы просто не сказать, что тебе тоже нравится со мной трахаться?
Итильдин покраснел и отвернулся, со стыдом понимая, что Лиэлле не мог не заметить, как по его телу пробежала дрожь от грубых слов варвара.
– Я не буду отрицать, что ты… что ты вызываешь у меня определенные… реакции, – выдавил он, низко опуская голову.
– Что мне в тебе нравится, куколка, – ты совершенно не умеешь врать, – сказал вождь эссанти с ухмылкой.
– Почему ты называешь его куколкой? – с внезапным интересом спросил Альва.
– Потому что это он и есть. Маленькая беленькая эльфийская куколка. У моей младшей сестры была такая.
– Неужели у детей эссанти есть другие игрушки, кроме щитов и мечей?
– Почем я знаю? Я вырос в обычной семье, с родителями, с братьями и сестрами. Длинного меча до четырнадцати лет в руках не держал.
Альва слегка приподнял брови. Известие это стало для него новостью. Но Кинтаро не собирался развивать тему дальше.
– Хочешь узнать, почему я называю тебя «сладкий»? – сказал он и придвинулся ближе.
– И почему же? – не удержался Альва.
– Потому что ты сладкий. – Эссанти притянул его к себе и провел языком по его губам. – Тесный, горячий и сладкий. Мне еще ни с кем не было так хорошо, как…
Кинтаро опрокинул Альву в объятия Итильдина, продолжая его целовать, и положил руки на бедра эльфа.
– …Как с вами обоими, – закончил он неожиданно.
Итильдин склонил голову и припал губами к плечу Лиэлле, отводя пряди шелковистых волос, пока Кинтаро покрывал быстрыми короткими поцелуями грудь и живот молодого кавалера.
– У нас тут, кажется, был серьезный разговор, – запротестовал Альва, делая слабую попытку вырваться.
– К черту разговор, – хрипло сказал Кинтаро и толкнул его обратно. – Завтра ответишь.
Альва зашипел и выгнулся, когда губы Кинтаро коснулись внутренней стороны его бедер. Он взял руку вождя и положил на свой член.
– Почему ты никогда не хочешь быть снизу? – спросил быстро кавалер, облизывая губы. – Тоже какие-то страхи и предрассудки?
– Слишком часто приходилось раньше. И без особого удовольствия, – ответил вождь, ничуть не смущаясь и не прерывая своего занятия.
– Что, попы в монастыре домогались хорошенького мальчишку?
– Нет, они обращались со мной хорошо, я сам сбежал, когда потянуло на приключения. Решил вернуться к своему народу, научиться драться, стать настоящим воином. Надо объяснять, чем расплачивается ученик воина за науку?
– А если я попрошу? Я никогда не просил. Разве ты не хочешь узнать, каков я на вкус?
Кинтаро усмехнулся и без лишних слов взял его в рот. Похоже, вождь эссанти хорошо умел не только целоваться, потому что Лиэлле принялся так стонать и метаться, что его приходилось держать за бедра. Итильдин чуть сам не застонал от возбуждения, и у него немедленно началась эрекция. С громким вскриком его возлюбленный кончил. Кинтаро сел на пятки и сообщил, облизываясь, как кошка:
– Я так и думал – сладкий. Можно было не проверять.
С удовлетворенным стоном Альва потянулся и вдруг спросил, дразняще блестя в полутьме глазами:
– А как насчет всего остального?
– Зачем тебе, рыженький? Ты же любишь ложиться под мужика, разве нет?
– Я думаю, тут есть кое-кто еще, кто не против.
Ухмыльнувшись, Кинтаро смерил взглядом Итильдина. Эльф покраснел и отвел глаза: теперь оба любовника могли видеть, как он возбужден, а ведь к нему еще никто даже не прикоснулся!
– Когда я завалю его на спину, он мигом забудет, против он или не против. Иди сюда, куколка, я тебя отмассажирую по самые… – Он сделал движение к эльфу.
Итильдин напрягся, готовясь к сопротивлению, но Кинтаро не успел до него дотянуться. Лиэлле, по-змеиному быстрый, скользнул за спину Кинтаро – о да, оба его любовника иногда забывали, каким быстрым он может быть! – и схватил его за локти. Кинтаро повел плечами – Альва держал его крепко.
– Сладкий мой, ты хочешь побороться? – сказал эссанти насмешливо.
– Я не шучу, Кинтаро, – голос Альвы и правда был серьезен. – Мы не слуги и не рабы тебе, чтобы только раздвигать ноги.
Вождь слегка нахмурился и сказал нехотя:
– Я не любитель быть снизу.
– Может, тебе просто не попадалось хорошего партнера? – Ладони Альвы ласкающими движениями заскользили по плечам Кинтаро, его дыхание щекотало шею степняка. Чарующему голосу кавалера Ахайре невозможно сопротивляться, Итильдин знал это по себе. Теперь глаза его были прикованы к лицу эссанти, на котором отражалась борьба противоречивых желаний. Под смуглой, блестящей от пота кожей играли мускулы – напрягались и расслаблялись, варвар сдерживал свою силу, подавлял рефлексы. Лиэлле укротил его одним лишь звуком своего голоса, прикосновением нежных сильных рук. Это было похоже на магию… это завораживало.
– Ты говорил, что мы оба твоя награда… – нашептывал Лиэлле, лаская губами шею любовника за ухом, поглаживая его бедра. – Ты получишь свою награду сполна… все, что мы можем дать… неужели тебе не хочется попробовать? Один только раз… подчиниться… позволить кому-то вести… дать власть…
– Власть не дают, ее берут, – хрипло выдохнул Кинтаро, наклоняя голову. Его небрежно заплетенные косы упали на грудь. – Попробуй меня взять.
Он был почти красив в этот момент – покорный и грозный одновременно, как бурное озеро, скованное льдом, как взнузданная дикая кобылица, как дикий зверь, пойманный в капкан. Он притягивал эльфа, словно магнитом. Коснуться, почувствовать под пальцами эту сдержанную силу, укрощенную стихию… ощутить власть…
Итильдин придвинулся ближе, и варвар поднял ресницы и посмотрел на него в упор. С вызовом, без сомнения. Ухмыльнулся криво, и в лице его ясно читалось: «Решишься ли, куколка? Хватит ли духу?» Язык его пробежал по влажным полуоткрытым губам, откровенно приглашая к поцелую, словно он дразнил эльфа, уверенный, что тот все равно не посмеет ничего предпринять.
И ради одного удивления, промелькнувшего в черных глазах, когда эльф захватил его рот своим, стоило это сделать. Против обыкновения, губы Кинтаро были податливыми и послушно раскрывались ему навстречу. Он словно попался врасплох и, забыв свою роль, просто наслаждался поцелуем. Потом Кинтаро напрягся, пытаясь перехватить контроль, освободить руки, но сделать ничего не успел. Альва опрокинул его навзничь, а Итильдин прижал к полу, продолжая целовать. Он чувствовал Кинтаро всей кожей, его сильное тело под собой, и воспоминания вскипали в нем, накладываясь на реальные ощущения – воспоминания о том, как это сильное тело вжимало эльфа в степную пыль… и память о боли, унижении, страхе вдруг переплавилась в желание. Итильдин не мог лгать самому себе – в этот момент он хотел Кинтаро, хотел страстно, до темноты в глазах. И когда варвар глубоко вздохнул и выгнулся под ним, эльф шепнул в ухо, в пряди черных волос, выбившиеся из кос: