- Откуда? - спросил я.
- Отсюда. - Он протянул мне телефонную трубку, что по нашим меркам в то время считалось чудом: машина летит по другой стороне планеты и - звонок в Москву...
Я согласился, набрал номер и, услышав "алле" жены, спросил:
- Как дела?
- Какие дела? Мы же только вчера виделись. Ты откуда звонишь? удивилась она.
- Из Лос-Анджелеса. Еду в гостиницу.
- Ну, счастливо.
На этом мой разговор оборвался, но на заднем сиденье заворочался Витя Демин.
- Я тоже хочу позвонить.
Франц через плечо передал Вите трубку. Он набрал свой московский домашний номер. Никто не подходил к телефону - оно и понятно, разница во времени, в Москве утро, жена могла уже уехать на работу. И тогда он набрал рабочий телефон жены. Подошла сотрудница.
- Вам кого? - услышал я в машине, так силен был передающийся звуковой сигнал.
- Таню.
- Она еще не пришла. Что ей передать?
- Передайте, что звонил муж.
- Хорошо, передам. Куда вам позвонить?
- В Лос-Анджелес, - гордо произнес Демин и получил в ответ:
- Проспитесь, - и гудки в трубке.
Виктор обиженно засопел, но ненадолго. Вилла, куда нас привезли, находилась в пальмовой роще на берегу океана, наши комнаты рядом, на втором этаже, вход через открытую веранду, прямо с улицы. В номерах - французское шампанское, разовые фужеры под хрусталь, постели засыпаны конфетками, жвачками и еще какими-то симпатичными пакетиками, которые на поверку оказались презервативами.
Выпили "с приездом", и продюсер, перед тем как покинуть нас, строго предупредил:
- На ночь обязательно закрывайте дверь на цепочку.
- Почему? - удивились и встревожились мы.
- Могут прийти девочки, а вам нечем платить.
Мы разошлись по спальням, и я пунктуально выполнил инструкцию шефа спал, закрывшись на цепочку.
Едва в комнате начал рассеиваться мрак, я повернул жалюзи и увидел, как светится океан. Вскочил, отбросил цепочку и вышел на веранду любоваться восходом солнца. Но, повернув голову влево, отвлекся. Дверь в комнату Демина была распахнута настежь. "Вот так всегда - я опаздываю, а он уже видел самое начало рассвета, самое зарождение этой красоты", - подумал я и заглянул в комнату. Витя лежал на широченной кровати, разметав свое огромное тело, и мирно похрапывал.
- Витя! - позвал я друга.
Он открыл глаза.
- Ты так и спал с открытой дверью?
- Ну да, жду девочек, а они не приходят.
Безграничное признание
В свое время, когда фильм Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны" только начал шествие по экранам мира, группа кинорежиссеров, работавших на телевидении: В. Жалакявичус, С. Колосов, Т. Лиознова и я, выехала в Венгрию для встреч с коллегами и обсуждения творческих проблем. Чего было больше на таких симпозиумах - обсуждений или возлияний, сказать трудно. Но по обязательному обычаю той поры в один из дней тусовка в Будапеште была прервана и нас вывезли встречаться с венгерскими трудящимися. Ими оказались почему-то пограничники на границе с Австрией. Естественно, на встрече в местном клубе каждый режиссер, что называется, "хвалил свой товар" - собственные фильмы. Но поскольку пограничники их не видели, речи наши отзвука не имели. Иное дело у Лиозновой - ее фильм шел по венгерскому телевидению.
После выступлений был, как водится, банкет в офицерской столовой. И я, разгоряченный напитками, задал командиру заставы "нетабельный" вопрос:
- А что, много народу бежит сейчас из народной Венгрии в капиталистическую Австрию?
- Сейчас - нет.
- Почему сейчас?
- Сейчас все смотрят "Семнадцать мгновений весны".
- И ни одного случая перехода границы? - усомнился я.
- Подчиненные мне не докладывают, - развел руками командир.
- Может, они смотрят фильм вместо того, чтобы смотреть за границей?
Командир заставы согласился:
- Я тоже смотрю.
Это было поистине безграничным признанием фильма в самом прямом смысле слова.
Гимн "хамству"
Снимаем перед выездом на площадь пригородного ростовского вокзала начальную сцену по фильму "Вас ожидает гражданка Никанорова". Актриса Гундарева стоит спиной к площади у расписания поездов, установленного нашим художником, я стою лицом к актрисе, спиной к проезжей части. За мной камера. Я активно жестикулирую, объясняя актрисе свои соображения по следующему кадру. Она вроде бы внимательно слушает, потом на мгновение отвлекается и резко дергает меня за руку. Гундарева - женщина плотная, сильная, и я, не удержавшись, лечу в кювет. А в полете уже мелькает мысль: "Что за хамство! Так обращаться с режиссером. Не прощу".
Через минуту я понял, что Наташа Гундарева спасла мне жизнь. На площадку с проезжей части врезалось такси, сбивая зрителей и съемочную камеру. Следующим должен был сбит я...
С тех пор я многое прощаю актрисам.
Урок классика
Лет двадцать пять назад я назначил свидание симпатичной мне девушке. Торжественный, с цветами, пришел на место встречи. Ждал двадцать минут, полчаса, сорок минут... Безрезультатно. Бросил с досады цветы в урну, побрел по улице Горького - ныне Тверской - и на углу у ВТО встретил своего старшего друга, классика нашего кино, педагога, писателя, одного из создателей ФЭКСа (фабрики эксцентрического актера), трилогии о Максиме и, что немаловажно для меня, большого знатока женщин - Трауберга.
- Леонид Захарович, - обратился я к нему, - скажите, на сколько прилично даме опаздывать на свидание?
- Опаздывать прилично на пятнадцать минут, - моргнул раскосыми глазами Трауберг, - но ждать прилично - только десять.
Сравнялись
Звезда экрана пятидесятых годов - "Мексиканец" и "Овод" - тогда еще первого разлива, Олег Стриженов пришел на день рождения к не менее известному красавцу актеру Владимиру Гусеву. За столом произносились тосты согласно ритуалу, и наконец черед дошел до Стриженова. Тот поднялся и произнес:
- Я хочу выпить стоя за моего талантливого друга!
- Нет, - возразил Гусев, - я не могу сидеть, когда стоит великий Стриженов.
И встал.
- Нет, - в свою очередь не согласился Стриженов, - я не могу быть вровень с Володей, я должен быть ниже.
И стал на колени.
Теперь настала пора Гусева.