Ленька появился из щели и тут же прижался спиной к стене балагана.
Потом он много раз пытался понять: что толкнуло его к стене? Спасло от ударов сзади? И приходил к выводу - судьба или Господь. В разные периоды его жизни ответы менялись.
Но сейчас он прилип к стене.
А против него, шагах в пяти, топталась ватага пьяных парней и в центре - перевязанный Котыша. Почти никого из ватаги Ленька не знал или не узнал теперь.
Кто-то сунул Котыше в руки большой, похоже кухонный, нож, и тот, выставив его перед собой, двинулся к Леньке.
Шаг, второй, третий...
Вжимаясь в стенку, Ленька с трудом - рука не слушалась - вытащил "вальтер" из кармана и поднял его на уровень живота. Снял с предохранителя.
Дальнейшее выглядело невероятно. И Котыша, и его кореша рассосались, растворились в пространстве пустыря.
Ленька попытался шагнуть, повернуться - ноги не слушались. С усилием переставляя ступни, он двинулся в щель между балаганами и только на половине пути заметил, что держит пистолет перед собой. "Вальтер" не попадал в карман шаровар; он остановился и, оттянув клапан левой рукой, затолкал его.
У подъезда, в который он вошел, сгрудились невесть откуда взявшиеся соседки по квартире.
Находиться дома ему пришлось совсем недолго.
Камешек ударил в окно.
Ленька приник к стеклу.
Снизу, со двора, его манил к себе парень на велосипеде - Эдик Трекало.
Ленька, кивнув - мол, понял, - исчез от окна. Его место заняла бабушка, с тревогой взиравшая на неизвестного велосипедиста.
Трекало остановил велосипед у раскрытой двери сарая. Ленька сполз с багажника, и Трекало моментально укатил.
Костя Коновалов в майке, обнаруживающей скромные по его блатному положению татуировки, расположился в прохладном полумраке сарая, оклеенного старыми газетами, на кровати, опершись о спинку с никелированными шарами. Вплотную к кровати стоял стол, покрытый чистой скатертью, на котором в изобилии разместились яркая летняя снедь и бутылки лимонада. За столом, затылком к двери, сидела девица, демонстрируя Ленькиному взгляду узкую, тощую спину с пунктиром позвонков.
- Руфка, выйди, - спокойно приказал Костя.
Руфка оглянулась на Леньку, сунула руки в рукава ситцевого халата, до того лежавшего под ней, на табуретке, запахнулась и встала.
- Выйди, выйди! - недовольно заявила она. - То я нужна, то - выйди.
- Скоро позову, - успокоил ее Костя. - Ну как? - вяло улыбнулся он Леньке.
Тот стоял за витой спинкой кровати у Костиных ног.
- Я вышел во двор, они играли в карты...
- Я уже все знаю. И чо тебе сказали, и как ты ответил, - прервал Костя, спустил ноги с кровати, открыл крышку подпола и какой-то проволокой выудил оттуда бутылку запотевшей "Московской". Повертел ее в руках.
- Они пьяные. Ждут тебя возле дома. Говорить сейчас с ними без пользы... Ты домой сегодня ночевать не ходи... Может быть много крови...
Где-то в глубине души после приезда Трекало Ленька рассчитывал на Костину защиту и теперь после ленивых Костиных слов почувствовал себя очень неуютно и в этом сарае, и в этом мире.
Но Костя, не отрываясь от манипуляций с бутылкой, слегка успокоил:
- Так что где-нибудь покантуйся до завтра, до вечера. А вечером приходи в лес к холодильнику. Часов в шесть.
Ленька не отходил от спинки кровати, хоть и понимал, что разговор окончен.
- Ты мне Руфку позови, - повернулся к нему Костя. - Она сейчас, верняк, у крыльца сидит... Позови.
Руфка Ляляка - так звали эту свободную девицу - действительно сидела на скамейке у крыльца казармы, вытянув длинные, совсем не такие уж костлявые, ноги и курила "Норд".
- Тебя Костя, - сказал Ленька подойдя.
- А ты что, ему шестеришь? - оценивающе окинула его взглядом Руфка.
- Просто попросил.
- А ты ништяк, я бы с тобой страданула! Ты приходи, когда я не занята буду.
- Может быть, - ответил Ленька, чтобы как-то вывернуться.
Руфка по-своему поняла его неуверенность и хохотнула:
- А ты, наверно, еще целка? Ты не тушуйся - я тебе ее сломаю.
И ушла, затягиваясь папироской.
Ноги сами вели его к казарме, где жила Рита. По дороге он соображал, кого из подруг попросит вызвать ее, если она дома, а может, и постучится сам - Ленька знал ее окно: четвертое от крыльца на первом этаже. Идти к Ритиной комнате через весь коридор под взглядами обитателей многолюдной казармы он стеснялся - казалось, все узнают их отношения...
Но идти пришлось - подруг Риты в сквере не было, а под самым окном расположилась компания незнакомых парней.
Ближнее к Ритиной комнате крыльцо было заколочено свежими досками-сороковками, и он прошел с кухни мимо галдарейки, так называли галерейку возле огромной русской печи, мимо свободных, на его счастье, скамеек в пересечении коридоров, где дремала одна безучастная ко всему старуха. Разглядывая номера на дверях, остановился около нужной. Постучал.
Дверь приоткрылась.
- Риту позовите, пожалуйста, - попросил он простоволосую с одутловатым пористым лицом, лет сорока женщину, появившуюся на пороге.
- А зачем? - зло спросила та.
За спиной женщины показалась Рита.
- Мама!
- Что "мама"? А мама потом слушай всякое... - Женщина резко повернулась и исчезла в комнате, а Рита, прикрыв за собой дверь, вышла в коридор.
- Твоя мама приходила - искала тебя.
- Что говорила? - Он затравленно оглядывал коридор.
Рита пожала плечами.
- Не знаю. Меня дома не было. Она с моей, - девушка повела головой в сторону двери, - разговаривала... После этого моя как с цепи сорвалась... Что случилось?
Он молчал.
Где-то хлопнула дверь, и мимо прошла женщина с кастрюлей, потом провезли плачущего ребенка в плетеной коляске.
- У тебя есть ключ от сарая? - спросил он, переждав прохожих.
Рита не успела ответить - открылась дверь, и мать приказала:
- Иди домой!
- Мам! - Рита закрыла перед матерью дверь, но она снова распахнулась.
- Ты у меня дождешься! - пригрозила мать и грохнула так, что из дверной рамы посыпалась штукатурка.
Рита, дав Леньке прийти в себя после этого демарша, напомнила:
- Ты спрашивал...
- Да, насчет ключа... - Они и раньше говорили тихо, а теперь свистящим шепотом.
- Нету... Но я сейчас возьму у сестры. Как только мать выйдет... торопливо ответила девушка.