Курский вокзал был палочкой-выручалочкой.
Дизель до Петушков отходил в 12.
Сева забрался на вторую полку, положил в головах портфель, поднял ворот пальто, натянул его на уши и погрузился под стук колес в неспокойный сон.
Пролетел мимо окна вагона серый, а потому заметный в ночи обшарпанный прямоугольник с черными глазницами окон - собственный дом Севы.
Но он этого не видел - спал.
Очнулся он от знакомого голоса:
- Колеса у него в порядке.
- Буди! - подвел черту другой знакомый голос.
- Ну ты, фраер, раздевайся!
Сева открыл глаза и увидел в свете потолочного керосинового фонаря своих знакомых - героев его экзаменационных рассказов - Нового, Бадая и еще одного, незнакомого.
- Новый, это я, Севка...
- Чего ж ты свое Крутое проспал? - от неожиданности Новый откликнулся не сразу.
- Я решил спать до Петушков, а оттуда обратно - спать до Москвы. Мне ночевать негде.
- Подфартило тебе - тут еще зуевские работают. Они бы тебя точно раздели.
- Значит, повезло.
- Выпьешь? - Новый протянул бутылку.
- Ты же говорил, когда делаешь - не пьешь.
- А у нас работа закончилась. В Посаде два угла сделали и сквозанули. Вот думали тебя расковать... Ты Булку знал? - совсем неожиданно спросил Новый.
- Какого Булку?
- Какого? Ты же про него в своем рассказе писал. Он своих подельщиков обокрал.
- А... Почему "знал"?
- Нету больше его. Уработали мы его за сучьи дела. Упал на рельсы между тамбурами... Ну, выпьешь?
- Я лучше посплю.
- Ну, спи, Петушки не проспи... - Новый с подельщиками удалился к тамбуру.
Но после полученной неожиданно информации Севе было не до сна.
Он возбужденно ходил со своим неизменным портфелем.
По ночному пустынному перрону в Петушках.
Загудел подходящий поезд.
- Внутренний монолог, активный внутренний монолог! - звучал голос шефа за кадром. - Вспоминай о хорошем, о своем, личном. Во всех подробностях... Вот так... Хорошо! А теперь - о тревожном... О трагическом!
Героиня Элла, вытирая посуду за столом под яблоней в садике, "активно вспоминала о своем хорошем и плохом" - съемочная камера неслышно по кривой наезжала крупней и крупней.
- Гениально! - шептал Давыдович.
- Порядок, - подтверждал почти беззвучно оператор Вадим, не отрывая глаза от лупы.
- Восхитительно, - просто млел от увиденного Ван Ваныч.
Рука его потянулась к деревянному ящику с аккумулятором и постучала по нему три раза.
Героиня Элла протирала тарелку.
- Стоп, - послышался голос оператора.
Элла застыла на полудвижении.
Давыдович резко развернулся к съемочной камере.
- В чем дело?
- Контакт отошел, - объяснил остановку ассистент оператора.
- Сам отошел? Пошел погулять?! - закричал Ефим Давыдович.
- Не сам, - вступился за своего ассистента оператор, - ваш, - Вадим напирал на слово "ваш", - второй режиссер постучал по аккумулятору, и контакт отошел.
- Зачем вы стучали по аккумулятору? - теперь уже злобно цедил шеф.
- Чтобы не сглазить дубль... из суеверных соображений. - Ван Ваныч затряс головой.
- Идиот!! - взревел Давыдович.
Элла грохнула тарелку о стол и убежала в кусты, изображая рыдания, шеф устремился за ней.
Оператор Вадим спокойно достал из портфеля термос и принялся за "перекусон".
Его ассистенты прозванивали кабель.
Сева вытащил из кармана уже вскрытое письмо и принялся дочитывать.
- Уже девочки пишут - просят взять на съемку? - спросил Певзнер, удобно перекуривая на ящике с боржомом шефа.
- Нет. Друг из Запорожья. Служили вместе. - Сева вытащил из конверта и протянул коллеге фотографию с кокетливыми провинциальными зубчиками по краям.
С фотографии смотрел матрос в обнимку с дородной девицей.
- Тоже хочет сниматься?
- Хочет жениться, - засмеялся Сева, - но просит для начала устроить его в какую-нибудь клинику по глазам, как он выражается. Не выдают шоферских прав из-за зрения...
- Он преувеличивает твои возможности. - Певзнер выпустил дым из ноздрей.
- Ну... Я попробую, - промямлил Сева.
Певзнер появился из узкой щели приоткрытых массивных ворот павильона.
- Ты в курсе? У нас уже нет второго режиссера. Ван Ваныч ушел!
- Куда? - опешил Сева.
- Куда - не знаю. Знаю - откуда...
- Ну что ты тянешь кота за хвост?
- Давыдович его убрал. Только что при всех объявил: "На сегодняшний день у нас нет второго режиссера".
- Его нет, будет другой... Если честно, неизвестно, какой будет лучше...
- Другим Давыдыч предложит быть тебе...
- Травишь? - Удивление Севы было искренним. - Откуда ты знаешь?
- Я знаю Давыдовича и знаю, как ему хочется угодить Фролову: он мечтает запуститься с новым вариантом "Ивана Грозного". А для этого нужно решение президиума ЦК!
- А при чем здесь я?
- Не играй ваньку. Ты живешь с дочкой Фролова.
Сева изучающе посмотрел на Певзнера.
- Зиновий, если мне предложат, ты хочешь, чтобы я отказался?
- Ты один не потянешь. Давай вместе. - Певзнер уловил колебания Севы и "дожимал" его. - За добро платят добром!
В свете прожекторов густые, слегка вьющиеся волосы Ефима Давыдовича гляделись нимбом.
- Человек с таким лицом, как у Ван Ваныча, не может быть вторым режиссером. Как только он входит в кабинет, ему сразу хочется отказать!
- Я никогда не ходил по кабинетам, - пожал плечами Сева, стоя напротив разместившегося в кресле мэтра.
- Научишься, - отмахнулся Давыдович, считая вопрос решенным.
- А если мы вдвоем, с Певзнером? Он старше меня, солиднее...
- Старше! - взревел мэтр, - Аркадий Гайдар был моложе тебя и полком командовал! А ты - "вдвоем". Вдвоем хорошо пилить дрова! В общем, решай: или ты один, или - обратно, в "Националь", пить кофе и мечтать о признании...
Весь этот разговор происходил на глазах у съемочной группы.
Певзнер, не дослушав его, вышел через щель павильонных ворот.
Хлопушка "Цена человека".
На экране героиня Элла "рвала страсти в клочья".
Сцену мы уже видели, но в этот раз камера фиксирует крупно лицо героини.
- Коля! Ты должен прийти и все рассказать в милиции! Все, как было! Ты же мне рассказал - и я поверила! Расскажи там. Там тоже люди!
Героиня совершает много физических усилий, тормоша и дергая Колю. Но глаза - пусты.
Снова хлопушка "Цена человека".