- Где люди? - враждебно отстранил героиню от себя герой Коля, которого на этот раз мы видим только со спины. - В милиции?
- Да, в милиции. Пока ты сидел, многое изменилось.
- Откуда тебе знать?
- Я хожу на работу, хожу по улицам... Вижу, что происходит вокруг!
Снова хлопушка "Цена человека".
И новый дубль последнего кадра
- В стране все изменилось! - этих слов в предыдущем дубле не было.
В зале зажегся свет.
- Кто хочет сказать? - спросил Давыдович.
Группа и редактура молчали.
Героиня Элла из-под ладони, прикрывающей глаза, зорко следила за присутствующими.
Сева вжался в обтянутое белым чехлом кресло, но что-то заставило его подняться:
- Я.
- Говори! - разрешил мэтр.
- В прошлый раз я был потрясен материалом, а сегодня... что тут долго говорить... все сыграно фальшиво...
- Кто ты такой?! - взревел Давыдович. - Как ты сюда попал? Вон со студии!
Сева сглотнул комок, образовавшийся в горле, и вышел.
Героиня Элла ухмыльнулась краешками губ.
Директор студии попенял мэтру:
- Вот, берешь их из провинции, а они срут на голову!
- Что можешь делать? - спросил прораб, не отрывая взгляда от бумаг, в которых он на ходу проставлял какие-то цифры.
- На флоте был по радиолокации... - отвечая, Сева понимал, что флотская специальность здесь ни при чем, а киношная - тем более.
- Этот дом строится пока без радиолокации, пердячим паром... Маляром пойдешь? - Мимо прораба пронесли носилки со строительным мусором, и он отвлекся от Cевы: - За территорией все вываливайте! Понятно? Проверю! И наряды не закрою! - погрозил он вслед чернорабочим и снова занялся Севой: Маляром, понял?
- Пойду, если общежитие дадите, - согласился Сева.
- Московской прописки, конечно, нету?
- Что спрашивать! - подтвердил Сева.
- А судимость, конечно, есть?
- И судимости нет, - улыбнулся Сева.
- Уже легче. Иди, паспорт и трудовую книжку сдай в кадры. Они дадут ордер на место в общежитии. - И прораб протянул Севе записку.
Комната в общежитии была коек на восемь. На угловой, несмотря на дневное время, лежал парень в одежке и обувке и пел, подыгрывая себе на гитаре.
Коля парень не простой, Колька наш пройдоха
Если ищут до сих пор, значит клали плохо.
- Какая койка свободна? - перебил его стоящий у дверей со своим неизменным портфелем Сева.
Парень окинул взглядом новичка и продолжал петь:
Если фраера поддел на тропинке узкой,
Значит, к Зое прилетел со своей закуской!
Ваши уши - не топор, вас замучит совесть,
Я кончаю разговор, закругляю повесть!
Он приподнялся на локтях и спросил пришедшего:
- Обождать не можешь? Торопишься на трудовой подвиг за копейки?
- Мое дело, - отрезал Сева, - я про койку спрашиваю.
- Вон та, - лениво показал гитарист и, когда Сева сунул под указанную койку портфель, добавил: - Ты свой сундук здесь не оставляй - сразу уведут. Сдай комендантше.
Гитарист снова запел:
Ваши уши не топор, вас замучит совесть,
Я кончаю разговор, закругляю повесть!
Сева, в заляпанном краской комбинезоне, стоял на подоконнике лестничной клетки и тщательно красил оконную раму.
Подошел такой же перемазанный работяга, спросил:
- Тебе какой разряд дали?
- Пятый.
- А зарплату какую обещали?
- Сдельно. Сколько заработаю.
- Если по малярке процентовку закроют, получишь за месяц триста.
- Сколько? - поразился Сева.
- Сколько слышал. Хочешь больше?
- Кто не хочет? - пожал плечами Сева.
- Видишь вон того мужика, - работяга показал через окно вниз, где по двору шел низкорослый коренастый крепыш.
- Ну, вижу - это наш прораб.
- Во! Мы хотим его помять, чтобы закрывал процентовки, как надо! Работяга показал, что значит помять. - Пойдешь с нами?
Перспектива избиения начальника не улыбалась Севе, и он уклонился:
- Надо подумать...
- Подумай, а то мы тебя помнем!
- Отвали.
Работяга отвалил.
Сева присел на подоконник переварить предложение и во дворе неожиданно увидел Ефима Давыдовича - тот стоял, нелепый в своем модном наряде, среди куч строительного мусора, а крепыш-прораб показывал ему этаж, где работал недавно испеченный второй режиссер мэтра.
Давыдович шел навстречу Севе, разбросав руки в стороны.
- Звонила Тамара, беспокоилась, куда ты исчез, - он засмеялся, успокоил ее. Сказал, что в командировке... Пришлось разыскать... не пора тебе возвращаться?
- Вам виднее, - уклонился от прямого ответа Сева.
- Тогда поехали, - Давыдович массивной бамбуковой палкой указал направление.
- На стройку просто только поступить, а уволиться... - И Сева пояснил сложность положения: - В кадрах паспорт отбирают.
- С отделом кадров я устрою. Но, впредь учти, не вздумай хамить при всех. - И мэтр ушел в кадры.
За спиной Севы снова возник работяга.
- Ну, идешь с нами мять прораба?
- Отвали! - огрызнулся Сева.
- Помнем! - пообещал работяга и ушел.
- От тебя пахнет краской, - сказала Тамара в танце, ожидая разъяснения.
- Две недели снимали на стройке, - не моргнув глазом соврал Сева.
- С чего вдруг? - удивилась она.
- Герой освободился из колонии и теперь по воле Давыдовича работает на стройке...
- Перевоспитывается! - понимающе кивнула Тамара. Конечно же, Верочка информировала подругу о истинном положении Севы на студии, но он продолжал игру:
- Приобретает трудовые навыки с кистью в руке...
Танцевали в пустой квартире Тамары.
Из радиолы звучала новая песня Утесова:
Сам не знаю, как я раньше жил.
Как тебя не знал и не любил.
Появилась ты средь бела дня,
Поселилась в сердце у меня.
Будь со мною строгой, будь со мною нежной,
Будь моей тревогой, будь моей надеждой...
Маленький столик, мимо которого они протанцевали, был сервирован на двоих. Поварихи Клаши и близко не было.
Мне с тобой, красивою такой,
Даже как-то совестно порой.
До сих пор я не могу понять,
Где я смелость взял тебе сказать:
Будь со мною строгой, будь со мною нежной,
Будь моей тревогой, будь моей надеждой...
Слова песни звучали совместным внутренним монологом танцующих.
- А у меня есть сын, - сказала она после очередного поцелуя в танце.
- Что же я его ни разу не видел?