У подножия памятника Пушкину клубилась новогодняя толчея.
Из-за толстенного дуба, перехваченного златой цепью, появлялся "кот ученый"...
Развернувшись налево, кот сказывал "Сказку о попе и о работнике его Балде".
- От первого щелка подпрыгнул поп до потолка, - с восторгом рассказывал "кот ученый".
Сева недолго простоял в толпе зрителей, жующих горячие булки с сосиской.
Его мало интересовало сказочное шоу или, как оно официально называлось, обозрение. Но слова "от первого щелка подпрыгнул поп до потолка" звучали в ушах всю дорогу к Тамаре.
Недалеко от дома Тамары пришлось огибать изрядный строй людей, так как пересечь его очередники не разрешили, приняв за нахала, желающего протыриться без очереди.
- Одесская кончилась, осталась только краковская! - звучали ему вслед выкрики очередников.
Держа букет перед собой, он открыл дверь Тамариного подъезда, за которой возникла фигура знакомого охранника.
- Никого нет дома! - Охранник не был так же вежлив и обходителен, как тогда, на дне рождения Тамары, сообщая, что Фролов не приедет.
- Как это? Я же звонил час назад, - растерялся Сева.
- Тебе же русским языком говорят: никого нет дома! - И, предвидя следующие вопросы, страж информировал: - Улетели.
- Куда?
- Для тебя - в никуда! - Охранник захлопнул дверь.
Сева оторопело стоял перед входом с нелепо торчащим перед собственным носом букетом, потом сунул его под мышку, сделал несколько неуверенных шагов от двери, остановился, долго смотрел на букет, что-то соображая, тряхнул им, как банным веником, и резко швырнул цветы на заснеженный асфальт.
Из распластанных цветов вывалилась писулька Губана.
Поднял ее, на этот раз внимательно прочитал...
Из заиндевевшего оконца Тамариного подъезда выглядывал охранник.
- Привет! - В квартире на Пушкинской из-за стола ему улыбалась... "шахтинская" Галка.
Он подошел, отдалившись от сопровождающего Губана.
- Какими судьбами? Из Ростова?
- Из Москвы. - И предвкушая его удивление, продолжила с расстановкой: - Я теперь директор фабрики местной промышленности.
- Как? - вырвалось у него.
- Ты помнишь моего партнера... того, в "Поплавке"?
- Да.
- Он сделал. Купил мне место.
- Ты говорила - он из Ростова.
- Он - отовсюду...
- Но ведь ты... это... засвечена на Петровке...
Галка засмеялась:
- На Петровке тоже деньги любят. Садись сюда... - Она подвинула соседний стул ближе к своей стройной ляжке, четко рисовавшейся из-под юбки с чехлом. - Ну, за старый год! Мы живы и даже неплохо его провожаем.
Выпили. Галка активно подкладывала Севе закуски - тот самый дефицит, так искомый в магазинах накануне праздников.
- Миноги хочешь?
После второй рюмки за старый год возник Губан, попытался облапить, но Галка живо отшила:
- Мужик, прекрати работу!
Губан, неловко хихикнув, заглотнул фужер водки и удалился на другой конец стола.
Гости под музыку "Истамбула" запивали проглоченные таблетки кодеина.
Галка вдруг сообщила Севе на ухо планы об их радужном совместном существовании.
- Собиралась тебе звонить. Сразу после Нового года...
- Куда? Я там уже не живу.
- Ну и что? Ты же центровой - тебя в "Национале" каждый знает.
Губан со своего места внимательно, как может только пьянеющий человек, наблюдал за их разговором.
- Пойдешь ко мне на фабрику...
- Ты уже предлагала раньше - завклубом...
- Это в Шахтах, а здесь - выше. Культоргом дирекции.
- У меня интерес на киностудии...
- Ну... я помогу... твоему интересу, переезжай ко мне на квартиру. Поживем... понравится - распишемся?
Внезапно Сева оказался на полу, лежа на спинке своего опрокинутого стула. Над ним стоял Губан и хохотал:
- Будешь помнить, как лезть к чужим бабам!
Сева вскочил, бросился к Губану, но между ними возник быстро отваливший от компании кодеинщиков Андрей Коробов - боксер, чемпион "Спартака" в тяжелом весе.
- Только не здесь! А то мебель переломаете. И кровью зальете паркет. Раздевайтесь до пояса, чтобы рубашки остались в порядке...
Они разделись, побросав одежду на стулья.
- Пошли! - скомандовал Андрей.
Остальные гости не захотели участвовать в аттракционе. Только Галка провожала их взглядом, приподнимаясь со стула.
Медленно спустились с третьего этажа по старой литой лестнице. Губан первым, между ним и Севой - мощная фигура Андрея Коробова.
Вышли на заснеженную улицу.
На тротуаре он развел бойцов, отскочил к Сене и взмахнул рукой:
- Сходитесь!
Они ринулись друг на друга, принялись молотить кулаками носы, скулы, рты...
Пар валил из ноздрей.
Губан не выдержал - он, в отличие от Севы, курил, и дыхалки не хватило, - как был, голый по пояс, убежал домой в "Славянский базар", где жил тогда в огромной коммунальной квартире.
Сева смотрел ему вслед, но победного было мало в его окровавленном лице.
На Спасской башне ударили новогодние куранты.
Галка - "дама сердца" накинула на Севу принесенное пальто.
Он благодарно кивнул и слушал бой часов, успокаивая дыхание.
В простреле между Историческим и Музеем Ленина сияла звезда Спасской башни.
Он с Галкой расположился в "Национале" за уютным столиком у стены.
Мельхиоровый кофейник, такой же молочник, яблочный пай. В общем, то, что мог позволить на свою зарплату Сева.
- Ну и что ты так надолго исчез?
- Проклятое кино засасывает! - отшутился Сева.
- Смотри, не потони.
- Тебя позову спасать!
- Всегда готова. Я ведь не зря тебе тогда предлагала... Переезжай ко мне.
- Учту предложение...
- А я, пока тебя не было, новый гарнитур купила. Чешский - "У-300".
Севе от этой новости сразу стало скучно, и он не поддержал разговора, но Галка взяла инициативу на себя:
- Этот гарнитур продают только по записи, но за двести сверху мне быстро достали и даже сами привезли!
Сева по-прежнему молчал.
- Так что сегодня у меня обмоем покупку, - тарахтела она.
- У нас завтра с шести - съемка.
- Ну и что? Одну ночь не поспишь. Ничего с тобой не случится!
Сева, чтобы уйти от ответа, с видимым желанием проглотил кусок пая.