Я протянул трубку жандармскому офицеру и оглянулся на моих побледневших парней.
— Все будет хорошо, ребята. Сейчас займитесь переоформлением билетов на завтрашний день. Я вернусь, даже не сомневайтесь.
Сыскарь чуть не брызгал слюной, но мою реплику проглотил. С тревогой смотрел на старшего коллегу. Тот повесил трубку и развел руками.
— Нужно ехать на Фонтанку.
По дороге в Департамент полиции, в бывшее здание III жандармского отделения на Фонтанке 16, я сидел, сцепив зубы, хотя изнывал от желания потроллить моих конвоиров. Не обращал внимания на злобные реплики жандарма и заискивающие просьбы сыскаря не предавать огласке нюансы нашей встречи. Мысленно извинялся перед Адель, понимая, что сейчас ее предам. Вспоминал наш последний вечер, который мы провели в ресторане с варьете в Зоологическом саду, засидевшись почти до трех ночи. Полуголая шансонетка, высоко задиравшая ноги, приковывала взгляды всего зала, но я смотрел только на свою евреечку. Хотелось запомнить ее такой — с горящими от выпитого контрафактного шампанского глазами, с чарующей улыбкой на губах…
— Приехали.
Бирюзовый жандарм, проверив наши документы, распахнул парадную дверь. Меня ввели в приемную и тщательно обыскали на предмет спрятанного оружия.
— Господин министр ваш ждет.
Я, натянутый как струна, прошел в большую зеленую комнату с белыми колоннами по краям. За письменным столом сидел Петр Аркадьевич Столыпин, недавно назначенный министр внутренних дел. Работал с бумагами, которые загромождали его стол.
— У вас пять минут, — сообщил он мне, оторвавшись, наконец, от документов.
Я коротко пересказал ему свой разговор с Лопухиным.
— Почему я должен вам верить? Ваша личность вызывает у меня подозрение.
— Проверить меня несложно. Совсем немного времени займет. Как я понял, Алексей Александрович наводил обо мне подробные справки. Скорее всего, прямо в этом здании. Через кого? Можно спросить у людей, которые меня доставили к вам.
— Я и сам могу догадаться, к кому он мог обратиться. Покажите ваш паспорт, — я положил документ на стол перед ним. — Британский? У взорвавшегося в «Бристоле» террориста Максимилиана Швейцера был паспорт на имя британского подданного Артура Генри Мюра Мак-Куллона, — продемонстрировал министр безупречную профессиональную память. А ведь взрыв в «Бристоле» случился, когда Столыпин не был во главе полицейского ведомства. Выходит, уже ознакомился с самыми важными делами. — Откуда вы знаете русский?
— Мои предки все русские, — я достал из кармана свои «Егории». — Это кресты моего прадеда.
— Похвально, что храните память о предках, — подобрел министр.
— Не просто о предке. О герое, — твердо ответил я, изо всех сил пытаясь себя не выдать.
Министр одобрительно кивнул и вызвал секретаря. Тихо отдал ему указания. Я тем временем разглядывал этого великого человека. Жить Петру Аркадьевичу осталось немного. Ему кое-что удастся сделать. Еще больше — не удастся. Но память о нем сохранится.
Он встал из-за стола. Поиграв лопатками, потянулся, как потягивается засидевшийся за бумагами человек. Прошелся, чтобы немного размять ноги, подойдя ко мне поближе. Кабинетная работа ему претила, не давала выхода клокотавшей в нем энергии.
Мы были удивительно внешне похожи. Одного роста. Бородки. У него пореже и покороче, у меня погуще и длиннее, чтобы скрыть шрам на горле. Как и он, я теперь носил усы с закрученными куафером кверху кончиками. Поддался уговорам Адель. Лишь большая залысина у министра контрастировала с моей шевелюрой с модным английским пробором.
— Что вы хотите?
— Защиты от Лопухина. И возможности покинуть Россию сегодня или на крайний случай завтра.
Столыпин хмыкнул и твердым шагом вернулся на свое место. Сел. Задумался.
— Это невозможно. Ваш рассказ требует самого тщательного расследования. Он бросает тень на мое министерство.
— Я предполагал такой поворот. У меня есть еще более важная информация. Но свои условия я обозначил.
Столыпин снова медленно встал из-за стола, чтобы встретиться со мной глазами. С его ростом это было несложно.
— Со мной не стоит играть в игры и торговаться.
— Когда речь идет о моей жизни? Еще как можно!
— О чем вы?
— О террористах. Об объектах их ближайших атак. Мне грозит смерть после нашей встречи.
— Это серьезное заявление. Мы все рискуем ежедневно. Я больше всех. Четыре покушения пережил.
— Вы на государевой службе, Петр Аркадьевич. Я частное лицо. И хочу уехать из страны, где меня опасность подстерегает за каждым углом.
— Даже так?